Некросоциум

Страх и ужас, ранее никогда не приближавшиеся к доктору, помешали ему сейчас вызвать полицию: бюрократическая волокита, боязнь недоверия, возможное уличение в соучастии преступления (даже если это не так) и не только это; профессор пребывал в растерянности.

Вернувшись домой, он застал леди Капризу взволнованной; в её взгляде явно прощупывались нотки тревоги.

Внезапно телевизор включился сам по себе! Изображение из цветного превратилось в чёрно-белое.

Огорошенный, доктор Вронг присел от неожиданности.

По новостям сообщили, что велика вероятность того, что в ближайшем будущем на планету Земля обрушится жесточайший за всю её историю шторм. Или магнитная буря. Или сильный тайфун, гигантское цунами, мощный буран, бессердечная метель, супервьюга, гиперсамум или всё это вместе — профессор не дослушал, ибо ему стало плохо: кололо и одновременно резало справа и вниз от левого плеча.

Телевизор погас столь же индивидуально, сколь и вещал несколько минут назад. Эстафету принял компьютер, экран которого, выключенный из сети, неожиданно «воскрес».

Шатаясь, доктор Вронг подошёл ближе — он неважно видел даже в этих своих толстых очках.

«Сильный ветер, говоришь?», — гласила надпись на мониторе, — «Это капля в море по сравнению с теми штормами, которые бушуют на Сатурне ежедневно! Только представь, какова скорость ветров там…».

Профессор, всю свою сознательную жизнь являющийся примером для подражания, вдруг понял, что начал потихоньку сходить с ума.

«Опять звонить Ларри?», — сетовал и сомневался учёный, — «Поднимет на смех и добавит, что я вновь перетрудился! Нет; я должен справиться с этой проблемой самостоятельно».

Одно из трёх: либо он завтра идёт к психологу, либо записывается на приём к психиатру, либо…

Испокон веков человечество неоднозначно относилось к служителям культа; большую часть своей истории люди прибегали к помощи церкви, дабы обрести защиту и объяснить необъяснимое.

Закоренелый атеист, доктор Вронг направился в храм — ноги сами несли его туда. Но в верном ли направлении он идёт?

Часовня в это время суток обычно пустовала; однако при виде профессора из келий ему навстречу вышли зомби с огненными глазами.

— Молись, порочный! — Взвыли они хором и пошли на учёного, вытянув вперёд передние конечности — руками их уже трудно было назвать.

Доктор Вронг выбежал из костёла прочь, чудом избежав расправы…

Прошёл месяц. На первый взгляд у профессора всё наладилось; он и Ларри даже нашли время поиграть в шахматы. На самом же деле медленно, но верно учёный прогрессировал в обратном направлении, а именно: он старел морально, как устаревает ещё вчера модная вещь.

Причуды несчастного стали проявляться, прежде всего, в его нездоровой тяге к пожилым — это не была геронтофилия, нет; это было такое состояние, при котором человек чувствует себя хорошо в компании старых и даже дряхлых людей, тянется к ним. Когда он как врач отдаёт предпочтение преимущественно пациентам за пятьдесят и старше. Когда он, наконец, сам искусственно состаривает себя так, чтобы эти пожилые на его фоне не чувствовали дискомфорта, не чувствовали, что они уже одной ногой в могиле, что они больны и даже при смерти.

Дальше — больше: со смартфона доктор Вронг перешёл на кнопочный мобильный, с мобильного телефона — на проводной кнопочный, с проводного кнопочного — на проводной дисковый, с проводного дискового — наподобие того телефона, которым пользовались два века назад. То же и в отношении любой другой домашней утвари: отныне учёный пользовался исключительно деревянными ложками, печатал на печатной машинке, пользовался граммофоном, вместо назальных ингаляторов использовал так называемые «нюхательные соли»…

Да, этот некогда весьма практичный, экономный мужчина теперь не пропускал ни одного аукциона, дабы приобрести эти антикварные, раритетные вещи и предметы, потому что в обычных бутиках купить их было просто невозможно. Если же врач не находил искомое на аукционе, то брал номера и обзванивал коллекционеров. Он не доедал, но покупал желаемое; он не досыпал, но добивался требуемого. Он вёл себя так, словно кто-то запустил волчок времени в обратном направлении, и волчок этот — бедный доктор Вронг.

Леди Каприза смотрела на всё это помешательство, но что-то предпринять (и уж тем более категорично помешать) увы, не могла.

У профессора бывали периоды озарения — те самые моменты, когда он чётко понимал, что что-то не в порядке, что он поступает неправильно; большую же часть времени это был человек, одержимый бредовыми идеями — будто в него вселился тот инопланетянин с Сатурна, что отправляет ему «письма» при выключенном компьютере.