Некровиль

– Пять лет, – проговорил Сол.

Элена вздохнула, и он понял, что она сейчас скажет – и что за этим последует.

– На что это похоже – быть мертвым?

За несколько недель в заточении в доме среди холмов незаконный мертвец, не имеющий ни печати, ни контракта, понял, что она не спрашивала о воскрешении как таковом. Она хотела узнать о тьме, которая ему предшествовала.

– На пустоту, – ответил мертвец, как всегда, однако это была не совсем правда, потому что «пустота» – продукт человеческого сознания, а тьма за пределами разрушительно жесткого света, к которому он летел с предельной скоростью, падая на бульвар Гувера, была концом всякого сознания. Никаких снов, времени, чувства утраты, темноты. Ни-че-го.

Теперь ее пальцы гладили его кожу, словно пытаясь уловить отголоски холодной пустоты. Он отвернулся от города, поднял ее на руки и отнес на большую пустую кровать. Месяца новой жизни хватило, чтобы усвоить правила игры. Он взял ее на широкой белой постели, озаренной сиянием города, и все произошло холодно и шаблонно, как и раньше. Он знал, что для нее это нечто большее, чем секс с возлюбленным, вернувшимся из ссылки. По подергиванию и напряжению мышц чувствовалось, что особенным для женщины было то, что он мертв. Это восхищало и отталкивало ее. Он подозревал, что она не способна испытывать оргазм с себе подобным мясом. Он превратился в фетиш, но его это не встревожило. Тело, некогда известное как Соломон Гурски, знало еще одну вещь, которую могли знать только мертвые. Воскресало не все. Форма, самость, разум возвращались, а вот любовь не могла пройти сквозь врата смерти. Элене нравилось, когда он после всего снова и снова рассказывал о своем воскрешении: о моменте, когда ничто стало чем-то, и он увидел над собой ее лицо в вихре текторов. Этой ночью он не стал рассказывать. Он задал вопрос.

– Каким я был?

– В смысле, как выглядело твое тело? – уточнила она. Он не возразил. – Хочешь еще раз посмотреть фотографии из морга?

Обугленная ухмылка трупа запечатлелась в его памяти. Руки прижаты к бокам. Вот как она сразу все поняла. Жертвы огня умирали с поднятыми кулаками: они пытались бороться со своей погибелью.

– Даже после эксгумации я не могла тебя вернуть. Знаю, ты говорил, что, по его словам, на тот момент мне ничего не угрожало, но прошло слишком мало времени. Технология была еще недостаточно развита, и он бы все сразу понял. Прости, мне пришлось держать тебя в холодильнике.

– Да я и не заметил, – шутливым тоном ответил он.

– Я сразу решила, что сделаю это. Я все спланировала: выбраться из «Теслер-Танос», арендовать нелегальный резервуар Иисуса в некровиле Святого Иоанна. Дом смерти не знает и десятой доли того, что там происходит.

– Спасибо, – сказал Сол Гурски, а потом почувствовал… нечто. Ощутил и осознал так же отчетливо, как часть собственного тела. Элена заметила, как он напрягся.

– Опять воспоминания о прошлом?

– Нет, – сказал он. – Наоборот. Вставай.

– Что?

Он уже натягивал одежду из кожи и шелка.

– Тот иммунитет от опасности, который предоставил тебе Адам…

– Да?

– Он только что закончился.

Автомобиль преобразился, стал низким и быстрым. На повороте, где улица резко уходила вниз по склону холма, оба ощутили волну: что-то большое и совершенно бесшумное пролетело над крышами домов.

– Бросаем машину, – приказал Сол.

Двери автомобиля распахнулись, как крылья чайки. Через три шага дом за спиной вспыхнул ослепительно белым светом и взорвался. Их как будто потянуло к центру аннигиляции, а потом ударная волна обрушилась на Сола и Элену, машину, бездомных на обочинах. Сквозь вой домашних сигнализаций, крики домовладельцев, шум и гул пожара Сол услышал, как летательный аппарат развернулся над испарившейся гасиендой. Он схватил Элену за руку и бросился бежать. Конвертоплан пронесся над ними, и машина исчезла в белой вспышке.

– Господи, это же нанотоковые ракеты!

Элена ахнула, когда они почти что кубарем покатились через многоярусные террасные сады. Конвертоплан развернулся в вышине, затмевая туманные звезды; он был охотником, который выслеживал жертву с помощью нечеловеческих органов чувств. Ниже среди садов мелькнули отряды сегуридадос.

– Как ты узнал? – выговорила Элена на бегу.

– Почуял, – сказал Соломон Гурски.

Они вломились на вечеринку у бассейна, заставив вакханцев-серристос броситься врассыпную. Вперед, вперед! Кибер-гончие рычали и высматривали беглецов удлиненными красными глазами; домашние защитные сети просыпались, фотографировали, вызывали полицию.

– Почуял? – переспросила Элена Асадо.

Универсалы и капсульные авто исчертили асфальт дымящимися гексаграммами, когда Сол и Элена выскочили на шоссе с примыкающей улочки. Сигналы. Фары. Яростные ругательства. Скрежет колес. Визг тормозов. Треск тектопластика умножился вдвое, втрое. На западной автомагистрали собралась гора металлолома. С правой стороны дороги у тортильерии – забегаловки с бутербродами – стояло такси-мопед. Cochero[227] с радостью отказался от энчилад в обмен на черный нал от Элены. Шорох и звяканье денег.

– Куда едем?