Нелегал

— Да что с вами, босс! Вроде, телевизор не смотрите, по тусовкам не шляетесь — откуда вы таких выражений набрались?

— Из художественной литературы, — сказал Моран. — Ты Достоевского читал? «Рояль ногом играль». А? Вот это классик был! Уважаю!

Глава третья

Постепенно Авденаго привыкал к тишине вокруг себя, и его собственный «внутренний человек», с которым он впервые за семнадцать с половиной лет столкнулся лицом к лицу, перестал его беспокоить. Великое дело — привычка.

Впрочем, и «внутреннему человеку» Михи Балашова, он же Авденаго, следовало отдать должное: он не был слишком назойлив и, стоило появиться какому-нибудь новому внешнему впечатлению, пусть даже и самому ничтожному, как этот персонаж охотно отступал в сторону.

На следующий день после отбытия в неизвестном направлении бедняги Воробьева, сбитого с толку и со всех возможных путей, Авденаго осторожно, очень осторожно, приступил к расспросам. Подавая хозяину обед, он для начала произвел разведку: заглянул Морану в лицо.

Моран заметил это и сказал:

— Чего тебе?

Авденаго уже имел случай убедиться в том, что во время приема пищи и особенно — перед этой процедурой Моран бывает крайне раздражителен, поэтому ответил на вопрос быстро и откровенно:

— Пытаюсь определить степень вашего отвращения к человечеству.

— Как всегда, высокая! — рявкнул Моран. — Убирайся.

— Да я так… — протянул Авденаго. — На всякий случай.

— Восстание поднять задумал, гаденыш? — осведомился Моран, придвигая к себе тарелку супа и зачерпывая первую ложку.

Авденаго услужливо подал ему салфетку, которую Моран, впрочем, проигнорировал. Тогда Авденаго сам расстелил салфетку на хозяйских коленях, и очень вовремя, потому что аккурат в этот самый миг Моран облился горячим супом. Авденаго, следует отдать ему должное, даже не вскрикнул, когда раскаленная капустина приклеилась к его запястью.

— Помилуйте, — проговорил Авденаго, — да разве так мятежи начинаются?

— Не учи меня, гнусный и ничтожный раб, как начинать мятежи! — рявкнул Моран. Некоторое время он был занят жеванием, а потом с набитым ртом промычал: — Меня, величайшего мятежника всех времен и народов!

— Угу, — поддакнул Авденаго.

Моран покосился на него с подозрением. В глубине блестящих черных глаз тролля вспыхнуло зеленое пламя.

— Перечить вздумал?

— Никогда в жизни.

— Спартаком себя воображаешь? Учти, я книгу читал и помню, чем там все закончилось.

— А что, про Спартака есть книга? — изумился Авденаго. — Я думал, только кино.

— Ты сперва с литературой ознакомься, а потом уж приставай ко мне с восстаниями, — объявил Моран и похлопал пальцами по столу.

Авденаго подсунул ему кусок хлеба, который Моран тотчас обхватил пальцами и принялся крошить.

— А если не восставать, — сказал Авденаго, — тогда можно без литературы?

— Чего тебе надо, а?

Моран скатал хлебный шарик и сунул в рот.

— О чем ты хлопочешь, грязное животное? — спросил он почти добродушно и тут внезапно жуткое подозрение исказило резкие черты Морана. — Никак на свободу захотел? Уболтать меня вздумал? Чтоб я тебя якобы добровольно отпустил на все четыре стороны? Ну ты и фрукт! Я тебя сгною!

— Нет никакой доблести в том, чтобы сгноить фрукт! — осмелился Авденаго и не без удовлетворения заметил, как нахмуренные брови Морана чуть разгладились. — Да я, собственно, только спросить…

— Гай Юлий Цезарь распинал и за меньшее, — предупредил Моран. — А ему далеко до Джурича Морана.

— Этот Воробьев… — начал Авденаго.

— Кто? — Моран искренне поразился.

— Воробьев… Тот кривоногий, что приходил… Ну, которого вы еще фотографировали, — Авденаго показал рукой на стену, увешанную снимками. — Он перепуганный такой был. На него жена гоблинов натравила.

— Бывшая жена, — поправил Моран. — Будь точен. Женщина, способная повелевать гоблинами, не в состоянии быть актуальной женой для такого человека, как твой Воробьев.

— Воробьев не мой, — возмутился Авденаго. — Он уж, скорее, ваш.

— Почему это мой? — Моран взял вилку и нацелил ее на Авденаго. — С чего ты взял, будто твой Воробьев — на самом деле мой?

— С того, что он — ваш клиент, — храбро сказал Авденаго, не сводя взгляда с вилки. Он уже достаточно хорошо изучил Морана, чтобы не сомневаться: хозяин в состоянии метнуть острый предмет в любую минуту. И руку не попридержит, метнет со всей своей немалой троллиной силы.

— Мало ли кто мой клиент, — огрызнулся Моран и опустил вилку (Авденаго вздохнул с облегчением). — Это еще не повод для аннексии. А с другой стороны, ты вот — отнюдь не мой клиент, ты клиент уголовного розыска. И я не думаю, что кто-нибудь из ментов возжаждет назвать тебя «своим» в том смысле, который обычно вкладывают в это слово…

— По-моему, разговор становится скользким, — заметил Авденаго. Ему не понравилось, как повернул тему Моран Джурич.

Моран ухмыльнулся с довольным видом.