Нелегалы

На следующее утро в 11.15 Никита с Мошковичем стояли у входа в фитнесс-клуб. Но мысли молодого человека были заняты не столько арестом подозреваемого, сколько правильностью принятого решения в совсем другой плоскости. В кармане у Никиты лежал футляр с обручальным кольцом, которое он собирался вручить Зое. В ее согласии он не сомневался, его больше волновала своя готовность к женитьбе.

Спустя десять минут из фитнесс-клуба вальяжно вышел Георгий Джинджолия, по привычке, чуть свысока поглядывая на окружающих.

— Филимонов Антон Николаевич? Вы задержаны по подозрению в убийстве супругов Сазоновых, — с ноткой торжества сообщил ему Никита.

Ошарашенный мужчина потерял дар речи и машинально протянул руки, увидев пару наручников, заботливо приготовленными Мошковичем. Тот усадил его на заднее сиденье машины. Никита был рад, что он взял коллегу. Несмотря на его неуживчивый характер, Вадим все-таки был его напарником, да к тому же, именно он придумал как получить ДНК подозреваемого.

Никита устало улыбнулся и набрал телефон дочери Сазоновых. В душе он и сам не верил, что справедливость восторжествует и они смогут раскрыть преступление тридцатилетней давности.

— Татьяна?

— Да. Никита, это вы? — усталым голосом уточнила женщина. — Ничего не нашли и опять дело в архив?

— Да наоборот. Задержан подозреваемый. Это он дал объявление в газету о продаже машины и созвонился с Вашими родителями. И его биоматериалы на месте преступления остались, — гордясь собой, сообщил Никита.

Он ожидал какую-то реакцию, но в телефоне стояла тишина. Никита уже думал было, что связь прервалась, когда услышал еле различимое всхлипывание на другом конце провода.

— Вы в порядке? — уточнил он.

Никита предполагал услышать хоть что-то: благодарность, проклятия убийце, осуждение родителей за беспечность, ругань в адрес милиционера, ведущего дело тридцать лет назад. Наконец, в телефоне прозвучал хриплый от рыданий голос:

— Спасибо, что не обманули.

Приехав в Смоленск, Никита сдал преступника дежурному и поднялся в отдел. Там его встретила Люба:

— Наконец-то явился. Марк этот пришел в себя. Вышел из комы, может говорить. Поехали? — она качнула головой в сторону выхода.

На счастье Никиты Люба никак не вспоминала эпизод в машине перед арестом Марка, так что ему не пришлось снова испытывать неловкость, объясняясь с коллегой. Через пятнадцать минут они уже поднимались на крыльцо городской больницы. Она представляла собой причудливое смешение старого полуразрушенного здания с современными отремонтированными помещениями. «Снесли бы напрочь и новое построили», — подумал Никита, поднимаясь по узкой лестнице на отделение, где лежал их подозреваемый.

Марку Рейнольдсу, к неудовольствию заведующей отделения, выделили отдельную палату, единственную на этаже. У дверей прохаживался сержант полиции, явно пытающийся попасться на глаза молоденькой медсестре. От того ходил он не столько около палаты с подозреваемым, сколько у медицинского поста. Завидев Никиту и Любу, сержант, слегка смутившись, вернулся к дверям палаты и поздоровался с оперативниками.

Марк, лежал, прикованный наручником к кровати. В эту же руку был вставлен катетер, куда поступало лекарство из капельницы. Выглядел он бледным и осунувшимся. Явно остановка сердца на пользу ему не пошла. Но в целом, как разглядел Никита, он был в хорошей физической форме, без капельки лишнего веса. Рука, прикованная к кровати, бугрилась мышцами под морщинистой кожей со старческими пятнами. На его лице Никита заметил пару уже почти заживших ссадин, оставшихся от драки с Максимом Берштейном.

— Марк Рейнольдс? Оперуполномоченный Самойлов. Зададим Вам несколько вопросов. Можете отвечать? Переводчик не нужен?

— А, это Вы. Простите, молодой человек. Не хотел причинять Вам вред. Думал, смогу убежать, — Марк говорил негромко, с небольшим акцентом, но очень четко. — Но Вы имеете очень профессиональную напарницу, — старик перевел взгляд с Никиты на Любу. — Вы не тратьте время на все эти допросы. Я все сам расскажу.

Глава 14

Родители Марка Рейнольдса приехали в СССР на фестиваль молодежи и студентов в 1957 году. Они придерживались левых взглядов, несмотря на «охоту на ведьм», идущую в те годы в США. То ли песня «Подмосковные вечера», ставшая гимном фестиваля, то ли летняя Москва произвели такое сильное впечатление на молодых супругов, но они приняли сложное решение и спустя пару лет переехали в СССР. Приняли их довольно хорошо, уже начиналась хрущевская оттепель, и они довольно благополучно устроились в Москве. Супруги преподавали английский язык в МГИМО и жили вполне припеваючи на даче в Серебряном бору.