Нелёгкое дело укротить миллионера

Намоталась я за эти часы так сильно, что едва ноги волочу. Радует, что пьяный народ потихоньку рассасывается, а мы, как сказал менеджер, до последнего клиента. Конверт с деньгами он мне уже вручил, и в уборной я из любопытства пересчитала сумму. Двести тысяч? Ровно? За транспортировку подносов с вином и закусками? Серьезно? Мне это казалось безумной сказкой, в груди уже который час шевелился червячок. Он не давал свободно дышать. А если это какой-то обман?

С «принцем» мы больше не сталкивались, последний раз я заметила его спину среди гостей несколько часов назад. Старалась увиливать по другой стороне зала и держаться подальше, а когда подходила к другим гостям – прятала глаза, чтобы меня не запоминали и не замечали. Мне очень хотелось избежать искушения глазеть на богачей, завидовать, что в их жизни все легко и просто. Да и не нужны мне пустые надежды. Они точно не помогут, я не смогу так, как брюнетка – найти папика побогаче и жить спокойно.

Когда в зале остается не более двадцати человек, расслабленно танцующих около сцены и беседующих за столами, я спокойно выдыхаю и позволяю себе маленькую паузу возле стойки. Апельсиновый сок и сырную соломку мне предложил бармен, я не отказалась.

Неужели Геннадий не врал? И меня правда пригласили поработать разносчиком еды и напитков?

Присев на высокий стул около стены, чтобы никому не мешать, пытаюсь размять гудящие плечи. Руки несколько часов на весу, мышцы жутко болят от усталости, и пальцы подрагивают. Хорошо хоть я туфли надела удобные, но ноги все равно хотелось окунуть в холодную воду.

– Устала? – теплые и сильные руки ложатся на плечи, касаясь моих пальцев. Я запрокидываю голову и смотрю на того, кто решил ко мне так бесцеремонно пристать. Принц Коршун? Улыбается так светло и нежно, что я невольно отвечаю ему тем же.

Он, кажется, ушел еще час назад, я видела. Что заставило вернуться?

– Потанцуешь со мной? – мужчина перехватывает мою руку и встает передо мной.

Глава 42. Коршун

Наши дни

Захлопнув ноут, иду в гостиную. Замираю у окна, смотрю вдаль и думаю о матери. Что ей сказать, как себя вести? Меня трясет от гнева, от невысказанной обиды, но и колышет немного от нелепого детского предвкушения, что услышу ее голос. Изменилась ли она? Или все такая же веселая хохотушка?

Осталось достать телефон.

Раньше, я не задумывался о таких нужных мелочах. Дорогие гаджеты, украшения, лучшие дизайнерские шмотки, деньги на ветер – все это было, а сейчас порадовался бы старенькой мобилке в руках.

Придется просить Агату или кланяться Егору. Зараза. Ненавижу унижаться. Унижать – пожалуста, а сам склонять в просьбе голову – ни за что, но придется.

Поднимаю взгляд и всматриваюсь в две фигуры, что прячутся в тени сада. Они стоят в профиль ко мне. Егор заправляет Агате волосы за ухо, задерживается надолго большой рукой на ее щеке, заводит на  затылок, и она не отталкивает.

Я буквально прикипаю к стеклу, по телу, как молнии, скачут разряды необъяснимого огня.

– Отойди от нее… – скрипит голос. Понимаю, что мой, через мгновение, когда охранник наклоняется и целует Агату в губы. Она не сопротивляется, не дает ему пощечину, не злится. Отвечает! Со всей страстью, обнимая его за шею, запуская пальчики в его короткие волосы.

Убью! Первая мысль. А потом меня подкидывает от ярости, в кровь вспрыскивается жуткая горькая смесь из гнева и ревности. Я не должен ее ревновать. Она мне никто. Продажная шлюха, не более.

Но меня все равно колотит, а это «продажная шлюха» после ее слез и обморока совсем не вяжутся в моей голове. Я закипаю. Натурально. Эмаль хрустит, челюсти скрипят, а я таращусь на их лобызания и ненавижу обоих.

Вылетаю из гостиной и натыкаюсь на другого охранника.

– Агата Евгеньевна просила…

– Пошла нахрен твоя Агата! – вылетаю через черный ход и, как медведь гризли, иду к хозпостройкам. Я там видел топор. Мысли кружатся одичавшим роем пчёл. Я наверное в этот миг способен убить, но подхватив у колоды инструмент, загоняю его в бревно с такой дурью, что оно разлетается на несколько частей.

Рублю долго. Не получается, потому что я никогда этого не делал. Видел, как слуги работали, в кино, а сам… никогда не марал руки.

Натираю мозоли до крови, но плевать. Не чувствую боли, замахиваюсь снова и снова и пытаюсь прогнать из мыслей их сплетенный образ. Это всего лишь поцелуй! Всего лишь обнял ее. Мыша не моя вещь, я ее не достоин, а Егор тянется к ней давно. Наверное, мне стоит отступить, признать поражение, но я не могу. Не могу, твою шиншиллу!

А что они делали вчера? В ее комнате. Ведь я видел, как вместе поднялись.

Ору на весь двор, пытаясь выгнать эту мразь из головы.

– Уйди! Свали нахрен из моего сердца, я не хочу! – замахиваюсь, но получается смазано. Кол заходит в бревно и там остается. Нервничая и содрогаясь от мучительного огня внутри, пытаюсь его вытащить. Топор срывается, а колода сильно защемляет мой палец внутри расщелины.

Вырвав с мясом, приседаю на колено и продолжаю орать. Не от боли, а от собственной тупости. Еще одна баба меня сломила. Приручила, привязала к себе, а потом метнулась к другому. Пре-да-ла.