Нелюбимая

— Вот фотография — Горчихина Надежда Петровна, 1987 год рождения. Зарегистрирована по адресу: улица Речная, дом 32, Октябрьского района. Насколько мне известно, Платон Федорович, по этому адресу мы с тобой сейчас сидим!

Веселов внимательней взглянул на Вихрякова и обеспокоенно спросил:

— Платон Федорович, с вами все в порядке? Может, чем помочь?

Платон Федорович держал в руке фотографию, но не глядел на нее. Его взгляд был устремлен в пол, в угол кабинета. Будто видел там что-то живое. Оно (живое) поворачивалось, и вместе с ним поворачивалась голова Вихрякова. Он даже пытался привстать, чтобы лучше видеть…

Детектив почувствовал себя неуютно, но его профессия довольно часто подбрасывала подобные ситуации. Он поднялся, подошел ближе к хозяину кабинета и тоном делового человека сказал:

— Платон Федорович, посмотрите, пожалуйста, счет. Вы с ним согласны?

Веселов положил бумагу на стол Вихрякова, буквально перед его лицом. А чтобы совсем отвлечь Платона Федоровича от созерцания угла в кабинете, предложил:

— Может, вам удобнее расплатиться наличными, так я не против!

Наконец детектив поймал взгляд Вихрякова, несколько успокоился и, не допуская паузы, продолжал говорить:

— Платон Федорович, я думаю, нет никаких причин для беспокойства. Правда, несколько неожиданно, но, может, это и к лучшему! — Затем, закрыв портфель, добавил: — Если нет больше никаких поручений, я пойду. Признаться — много работы.

Вихряков поднялся из-за стола, протянул детективу руку и совсем человеческим голосом ответил:

— Да, Сергей Николаевич, можешь идти. Деньги будут перечислены на твой счет. Спасибо тебе!

Веселов с облегчением вздохнул и вышел из кабинета, надел плащ, висевший в углу приемной, повернулся к секретарше попрощаться и наткнулся взглядом на сидевшую рядом со столом девушку. Он даже на мгновение застыл. Перед ним сидела девица с фотографии, которую он только что оставил у Вихрякова…

Детектив, бросив общее «до свидания», на ходу застегивая пуговицы плаща, поспешил уйти, подумав: «Разберутся сами».

А Анастасия Васильевна, бросая заинтересованные взгляды на Надежду, услужливо предложила:

— Я сейчас сообщу Платону Федоровичу, что вы ожидаете. Думаю, он вас примет.

И в микрофон проговорила:

— Платон Федорович, я извиняюсь, к вам на прием просится Горчихина Надежда… вот сейчас минуточку — Петровна. Горчихина Надежда Петровна! Это няня вашего внучка, Платончика. Говорит — по личному делу. Я подумала, может, вы ее сейчас примете?

— Правильно подумали, Анастасия Васильевна, приму сейчас. Пусть заходит. И на сегодня прием окончен — никого не пускать.

Женщина с довольной улыбкой вежливо сказала Надежде:

— Проходите в кабинет. Верхнюю одежду можете оставить на вешалке.

Это хорошо, что еще надо было снять одежду и повесить на вешалку. Все пройдет какое-то время. Потому как сразу подняться и прямо пройти в кабинет Надя бы не смогла. Подгибались ноги в коленках. Вышедший из кабинета мужчина посмотрел на нее, как на привидение, и чуть ли не выбежал из приемной. Надежда враз поняла — разговор шел о ней.

Не помнит, как подошла к двери, открыла… Очнулась, услышав короткое:

— Садись!

Она села, заставила себя посмотреть в лицо, в глаза хозяину кабинета. Перед нею сидел мужчина, далеко нестарый, но с изможденным лицом… Чужой ей человек. Родные были — Оля, ее сестра, и Платошка. Оли нет, а Платончик остался на ее, Надежды, руках. Ради него она должна выдержать все! Чего испугалась? Чего подкашиваются ноги? В конце концов, не она первая начала предавать!

Надежда выпрямилась, подняла голову и тоном школьной учительницы предложила:

— Спрашивайте, Платон Федорович!

Несколько удивленный, Платон Федорович молчал. Разглядывал сидевшую перед ним девушку. Отметил сходство с Оленькой. «Экспертиза не понадобится», — отметил горько про себя Вихряков и неожиданно для Надежды спросил:

— Отчего мать умерла? Чем болела?

Надежда, ожидавшая вопроса: «Почему сразу не призналась, кто такая?» — опешила, поэтому ответила, не думая:

— Мама умерла без меня. Я была на защите диплома. Соседи говорили — сердце прихватило…

Она не сказала ему: «Сердце прихватило потому, что тебя ждала, а ты не соизволил зайти!»

Зачем рассказывать? Ни к чему это. Сейчас главное, как он поступит с Надеждой? В сумочке лежал портрет, нарисованный Олей, где они так похожи. Это — на крайний случай, как последний патрон, когда придется доказывать, что Оля именно ей оставила Платошку. Более того, взяла слово, что Надежда никогда мальчика не оставит…

Сейчас Надежда была уверена — Оля каким-то седьмым чутьем ощущала их с Надей родство. Затаив дыхание ждала, что Вихряков скажет дальше?

Она уже ничего не боялась, приготовилась сражаться за ребенка до конца. Если надо, будет плакать! Если надо — станет на колени! Даже перед Вихряковым.

Неизвестно, что прочитал Вихряков на ее лице, но он самым обыденным тоном спросил:

— Платоша как? Вы же ему не сказали о смерти мамы?

От вопроса «Платоша как?» у нее перехватило дыхание и неожиданно потекли слезы. Ей так много хотелось рассказать о ребенке, и не знала, с чего начать. Получалось путано: