Нелюбимая

Пообещав Платоше продолжить сказку на следующий вечер, она включила светильник у кроватки мальчика, велела ему почитать одну страничку из книжки про животных, поцеловала в лобик и ушла в свою комнату, шепнув на ушко:

— Малыш, ты же знаешь, я здесь, рядом, — не бойся!

В ожидании Виктора девушка позвонила Володе. А тот уже ждал ее звонка:

— Я думал, ты позвонишь раньше. Хотел предложить куда-нибудь сходить.

В голосе парня сквозила обида. Поэтому ответила Надежда несколько раздраженно:

— Ты же знаешь, я не могу вечером отлучаться, оставлять ребенка одного. Просить Капитолину Ивановну неудобно.

— Тогда давай завтра, днем. Платошу с собой возьмем. Я с завтрашнего дня работаю только водителем. Ты слышала? Платон Федорович уволился по болезни. Охрану сняли. Остается только ночной сторож в будке.

— Да, Володя, знаю. Он уже пообещал Платошке проводить с ним больше времени. Ну вот, может, и у меня тогда появится больше свободы.

Надя подумала, что ей надо бы обстоятельно поговорить с Капитолиной Ивановной о состоянии Виктора, рассказать ей про его носки. Пусть баба Капа еще раз поговорит с ним или предупредит Сергея, водителя Виктора, чтобы больше смотрел за своим начальником! Надежде это делать неудобно…

А Володя в трубке ждал ответа:

— Завтра, Володь, я еще не могу. Пока мы ездили, накопилось много дел.

Тут послышался стук в дверь, и Надя поспешила закончить разговор.

* * *

Виктор зашел в комнату Нади в домашней одежде, на ногах — тапочки и уже другие, парные, носки.

— Садитесь, Виктор! Можете на диване располагаться, там удобно. Разговор будет серьезный. Я даже не знаю, как начать…

Она, закусив губу, замолчала. Он попытался ей помочь:

— Давай, во-первых, будем на «ты», как договорились. Во-вторых, я не пью, если тебя это беспокоит.

— Это хорошо, слава богу, что не пьешь! Но есть еще — в-третьих. И вот это «в-третьих», пожалуй, самое сильное!

— Ну что еще? — протянул Виктор уставшим голосом.

— А вот то, что ты губишь ребенка, своего сына! В каком виде ходишь на работу?! Хотя бы заметил, что у тебя на ногах сегодня были разные носки?! Целый день на тебя глядели люди, твои подчиненные… а на лицо свое погляди! Неужели не можешь на пару недель поехать в какой-нибудь оздоровительный санаторий — привести себя в порядок?! Платоша, как видит тебя, всякий раз пугается! Сегодня он тебя тряпичной куклой отвлекал. Я ему дала эту поделку из отчаяния, когда он рыдал ночью, звал маму. Его тогда кукла успокоила, он подумал, что и его папу она успокоит…

Надежда остановила себя, услышав свой громкий голос. Еще Платоша проснется! Передохнула и уже потише закончила:

— Он мне признался, что хочет тебе рассказать о сломанном самолете. И чтобы ты не волновался, потому что мама Оля с бабушкой Зоей — вместе… Ребенок придумал, как самому себе помочь, не дождавшись этого от нас! Понимаю — большое горе перенес. Но ты, здоровый мужик, почему не можешь взять себя в руки?!

Откуда ни возьмись, в Надежде появилась злость. Да, Виктор, мягко говоря, ей нравится. Но когда речь идет о дальнейшей судьбе ребенка, все сантименты в сторону, и чем резче она будет говорить с Виктором, тем лучше!

Виктор, сидевший до сих пор с опущенной головой, выпрямился и ровным, без интонации, голосом ответил:

— Еще не перенес, и вряд ли перенесу…

Надя молча глядела на него, ждала.

— Ты пойми, я — умер вместе с Олей. Не чувствую себя совсем. А если чуть оживаю — знаешь как больно?..

Глазами больного, брошенного хозяином пса Виктор глядел Надежде в лицо…

Он молчал, но в воздухе витало: «Ну помоги, если можешь…»

Наде стало плохо. Так плохо, как было после смерти Любы-мамы, когда девушка сидела на скамейке возле своего дома.

Она тогда взяла под скамейкой ключи, их недавно держала в руках ее мама. Прикладывала к губам прохладные ключи… и ей становилось легче.

Надежда не помнила, как оказалась рядом с Виктором и рукой коснулась его щеки. «Я знаю, как больно! Сейчас, сейчас станет легче!»

Неизвестно, она вслух это говорила или про себя? Но только обхватила его лицо двумя ладонями и гладила-гладила. И в глаза близко глядела…

Брошенному псу лишь бы хозяина обрести. А боль пес перетерпит…

Виктор схватился за ее руки, сильнее прижимая их к своему лицу… Надежда, не удержавшись на ногах, очутилась на коленях Виктора.

Они были как два тяжело раненных человека… Они помогут друг другу, обязательно! Потому что поодиночке — смерть! А вдвоем — справятся.

И прижались друг к другу, плотно прижались — так накладывают жгут, чтобы остановить кровотечение. И губами тоже прижались. Губами — особенно, потому что, казалось, кровь циркулирует от одного к другому.

Боль пропала, а смерть отступила в затемненный угол и исчезла, растворившись в сером, вязком тумане.

Они остались только вдвоем. И совсем не удивились — так и надо было. Надежда, обнявшая Виктора обеими руками, не отпускала его — вдруг он отодвинется, и она не сможет потом до него дотянуться…

Пару раз в голове Нади мелькало: «Оказывается, я не жила до сих пор. А жизнь, вон она какая!»