Нелюбовный роман (СИ)

А когда сроки родов начали подходить, к Севель зачастили Нера и Хедвига – они гуляли с мальчиком, приносили продукты, помогали снимать с верёвок бельё и гладить его. Иногда приходила Прима со своей малышкой, пускала её поползать по полу и наводила чистоту в квартире там, где Севель уже было нельзя – на шкафах и верхних полках. Забавно было смотреть, как Ваня увлечённо играет с дочкой Примы Рамилой, как «угощает» её своими игрушками и помогает катать пластмассовый поезд, с которым маленькая Рамила не справлялась.

Прима – это чувствовалось – мучительно ревновала Севель к Нумерию, но тоже считала это чувство неправильным и потому изо всех сил принуждала себя быть любезной, даже ласковой. Она и сама по себе не была дурным человеком, так что Севель всё равно было легко общаться с нею. Севель даже сочувствовала Приме, понимая, как той тяжело. Странная это вещь – чувства, они способны истерзать и возродить к жизни, они обладают абсолютной властью над человеком, потому что он не способен подчинить их себе, ведь если ему это удаётся, чувства умирают, остаются лишь ощущения. А большинству этого мало для счастья.

Сама Севель не ревновала. Она бы удивилась, если бы кто-нибудь сказал ей о такой возможности. Откуда взяться ревности? К мужу она испытывала смутные благодарность и страх, и мысль о том, чтоб соперничать с кем-то за его внимание, молодую женщину не посещали. Куда спокойнее, если он являлся изредка и совсем ненадолго, так меньше вероятности случайно его разозлить. Севель куда больше думала о том, чтоб заслужить приязнь Аники, от которой зависело её благосостояние и спокойствие, и не разругаться с другими жёнами её мужа. С ними ей приходится общаться намного больше, чем с Нумерием.

Она была уже на сносях, когда во время прогулки столкнулась с заводским мастером, тем самым, который то ли был, то ли всё-таки не был отцом Вани. Она сперва корила себя за то, что не может даже определённо сказать, тот он или не тот, но потом подуспокоилась. Потому что осознала – он этого тоже не понимает. Каждый раз, когда этот мужчина смотрел на неё, казалось, будто он ищет в памяти хоть какую-то зацепку – была, мол, у меня такая, или она просто похожа на десяток других?

Но на этот раз он смотрел прицельно, осмысленно и зло, у Севель аж кожа начала съёживаться. Она попыталась прижать к себе Ваню, но ребёнок, заинтересовавшись странным человеком, только отодвинулся – так ему удобнее было смотреть.

– Значит, вот так? – сказал он. – Ты кого побогаче захотела, дрянь? Потому мне ничего и не сказала? Вот уж действительно – у баб только деньги в глазах. Всё ты соврала про «не помню», можно подумать, за тобой мужики десятками бегают! Шлюха. Всё ты помнила, но захотела мужика побогаче. Отобрала у меня сына. А могла бы стать женой, и третьей, между прочим. А когда он тебя выкинет, и ты приползёшь, чёрта с два у тебя что-нибудь получится. На коврике в прихожей будешь спать, дура. – И шагнул к ней. Севель попятилась. – Ну, чего думаешь – бить тебя буду? Тебя, дуру, трепать без толку, всё равно ничего не поймёшь, но сын потом, когда вырастет, всё тебе объяснит и покажет, что такое лишать сына его родного отца и что за это бывает. Верно, сынок? – Ваня тоже попятился от незнакомца, потянувшегося к нему, и от неожиданности поднял кулачок. – Что, уже и сына подучила?

– Э-эй! – вмешался прохожий – совсем молодой парень. Наверное, он пока ещё не привык к своему особому положению, ещё наслаждался правом распоряжаться и готовностью окружающих подчиняться. Ему ещё инстинктивно хотелось проверить, нельзя ли покомандовать и окружающими мужчинами, а не только женщинами. – Ты чего это? Мальчишку-то не пугай, и к беременным приставать не следует.

– А ну пошёл! – рявкнул заводской мастер. – Я сам разберусь со своей женой, а ты иди мимо, не вмешивайся.

– Я ему не жена! – взмолилась Севель. – Он чужой человек, а я жена другого.

– Вы только взгляните на эту бесстыдницу, что она несёт! Посуди сам, парень – мало ли что она скажет, тварь наглая! Я ей муж, и это мой сын, а она совсем с ума сошла.

– Да он даже имени сына не назовёт! – внезапно нашлась молодая женщина, торопливо нашаривая в кармане копию свидетельства о своём браке. Она всегда носила его при себе, но сейчас трясущаяся от испуга рука не повиновалась ей.

Парень вопросительно воззрился на якобы отца и мужа. Тот заметно растерялся, с полминуты пытался что-нибудь придумать, но злость совсем сбила его с толку. Осознав, что его промедление выглядит подозрительно, с раздражением махнул рукой, бросил:

– Будет тебе, суке! – и ушёл.

А прохожий лишь со смесью сочувствия и любопытства посмотрел на живот Севель, а потом и на испуганного ребёнка. Приветливо помахал ему рукой и тоже ушёл.