Нелюбовный роман (СИ)

Севель искренне жалела Приму и терпеливо относилась ко всем её порывам, к привычке неуместно обниматься или приставать с другими нежностями. А тут задумалась – а может быть, и ревность в её душе тоже не вполне подлинная? Может быть, дело в том, что Прима считает ревность единственной простительной страстью, как бы доказательством искренней любви к мужу, поэтому и позволяет её себе, хоть при этом и борется с нею? Ведь вряд ли эта женщина вообще может в действительности любить Нумерия. Долго ли продержится пусть не любовь, а просто привязанность к человеку, который тебя даже не замечает, хоть бы он и числился твоим мужем? Чувства к нему придётся старательно пестовать и выращивать, и вряд ли можно сказать, что такие чувства полностью подлинные.

И в то же время – чем не подлинные-то? Ведь она ими живёт. Она, такая страстная по натуре, просто заперла свою природную страсть в строгие рамки и не даёт им выходить за их пределы. То есть, Прима управляет своими чувствами, пусть это и считается невозможным, и, получается, с одной стороны делает это совершенно сознательно, а с другой – абсолютно бессознательно, не отдавая себе в этом отчёт…

И вот на этом этапе Севель почувствовала, что мозг у неё завязывается в узел, и хватит ей, пожалуй, думать о всякой ерунде. А то действительно ж можно съехать с глузду. Но, как оказалось, остановить размышления было очень трудно. Практически невозможно. Хотя у Севель на руках был младенец, а вдобавок ещё и ребёнок постарше, возможности отдохнуть или почитать книжку стало даже больше, чем раньше. Ей старались помогать все, тем более что у Нумерия новизна отцовства всё не проходила. Он очень рьяно заботился об удобстве сына и его матери и яростно негодовал, если ему казалось, будто что-то пошло не так.

Поэтому Дениз успела дважды получить пощёчину от мужа: за то, что подарок Севель не был куплен тут же, и за то, что оказался, по мнению Нумерия, слишком дешёвым. Так что, не желая ещё больше накалять атмосферу, она быстро подыскала младшей жене своего мужа особнячок. Аника нашла для хозяйства двух работниц – одна должна была готовить и прибираться, а вторая – помогать с детьми. И, разумеется, почти все другие жёны обещали приезжать тоже – им приходилось держать лицо перед супругом, а кое-кто действительно был не против. Например, Прима, возившая дочку играть с Ваней. Или Лира, находившая среди всех своих забот время, чтоб навестить Севель и мальчиков – она учила её управляться с детьми, через день привозила выпечку и очень старалась подчеркнуть своё особое тёплое отношение. Севель, в общем, понимала, почему. Пока младшая жена ходила у Нумерия в любимицах, с ней старались дружить.

Ещё Лира привозила к Севель своих дочерей – двенадцатилетнюю Певу и восьмилетнюю Овиду. Певе она показывала, как нужно обращаться с малышом, а Овиде поручала то прибрать что-то, то из магазина принести, то погулять с Ваней в палисадничке у дома. Пева упоённо носила Радика на руках (младенцу это нравилось, он удовлетворённо молчал) и всё выясняла у Севель, в каком родстве они находятся. Лира была родом из южной области, из деревни, и она рассказала, что в её родном наречии даже есть такое слово – «дочерьница», или «дочериница». Оно как раз и обозначало степень родства Певы к Севель. А вот для сыновей такого обозначения не было. «Сын моего мужа» – так и звучало в устах женщины, которой не повезло стать матерью мальчика, но повезло его нянчить.

– Я очень надеюсь, что у меня тоже будет сын, – говорила Пева.

– На это все девочки надеются, – добродушно бросила её мать.

– Но ведь это хорошая примета – нянчиться с братом?

– Для девочки вообще хорошая примета – нянчиться с детьми. Боюсь, ещё чуть-чуть, и право иметь детей станет привилегией. Во-первых, чтоб вырастить ребёнка, нужно иметь большую семью, где все помогают друг другу. А сейчас семьи мельчают, и большие тоже не живут вместе. Во-вторых, для ребёнка нужен отец. А мужчин, говорят, сейчас рождается всё меньше и меньше.

– Но вот у тёти Севель уже двое! Может быть, Ваня возьмёт меня в жёны?

Лира залилась задорным смехом – а сама краем глаза поглядывала на Севель.

– Ты только тёте Приме об этом не говори – она спит и видит, чтоб Рамила стала Ваниной первой женой.

– Но ведь Рамила младше. Разве младшая сестра не должна будет уступить старшей? – резонно возразила Пева, глядя на Радика с истинно материнской нежностью. – И потом – я ведь на многое-то не претендую. Мне бы только мальчика родить.

– Ну так учись у тёти Севель!.. Пойдём, – сказала она Севель. – Чаю попьём. Пева присмотрит, она у нас девочка ответственная.

– Не хочу я его выпускать из поля зрения.