Нелюбовный роман (СИ)

– Конечно. И не только его. Он самый знатный среди тех, кого отец нынешнего государя был вынужден убрать. И Сибии теперь нет, её пришлось разделить на три графства. И наследники сибийского герцогства куда-то подевались – не вызывает удивления?

– Ну, я подумал… Ну да, понятно. Надо же… Так, а Гаспиний? Его всё-таки убили?

– Нет, – солгала герцогиня. Эту тайну пока ещё следовало хранить. – Он действительно скончался от болезни. Слишком был неосторожен в общении с дамами… определённого толка.

– Понятно… Но всё равно – аристократ рискует своей одной головой, а людей у него много, и у каждого голова тоже одна. Сколько погибнет ради того, чтоб сеньор добился своей цели? Ох как много! И какие такие сложные задачки-то ему приходится решать? Направить войско туда, направить сюда. Направишь не туда – люди на месте уж как-нибудь справятся. Все хотят жить.

– Не обязательно, что справятся. Отправишь войско не туда – проиграешь всё – и владения, и богатства, и жизнь. Но иногда бывает, что само решение воевать для вельможи – уже поражение.

– С чего бы?

– А вот так. Война – один из инструментов политики, и это последний инструмент, который можно пускать в ход только тогда, когда остальные способы исчерпаны. Если ты начинаешь войну, она может закончиться только либо победой, либо поражением.

– Перемирие ещё.

– Оно всё равно рано или поздно приведёт к потере или приобретению положения, так что по сути это – лишь отсрочка. Кстати, иногда и прямое поражение, которое назвали другими словами. Нет, война – последнее средство. Вот смотри, есть ситуация: один из вельмож связался с врагами государства и договаривается с ними: те ему армию, чтоб сесть на трон, а он им потом кое-что хорошее, ну, и государство подчинит их интересам. Что в таком случае делать государю?

– Как что – поднять армию и пойти показать вельможе, каково восставать против законной власти и торговать родиной!

– Я же говорю: война – последнее средство, и пускать его в ход нужно осторожно. А если другие вельможи тоже поднимут армии? Испугаются, что бунтовщик будет только первой птицей.

– Да на черта тогда вообще такая знать? Уничтожить всех, и всё.

– Увы, справиться с армиями всех областей разом не под силу ни одному государю. Для этого нужна ассоциация знати. Ты же понимаешь. – Рудена только было понадеялась на чудо – и вот снова отчаялась. Нет, он не подскажет ей никаких неожиданных и безошибочных шагов, которые помогут раздавить Агер-Аванда и не довести до гражданской войны. – Если они все выступят, правитель потеряет голову. Так что надо придумать, как справиться с бунтарём невоенными методами.

– Ну, и как же?

– Я думала, ты мне скажешь. Есть идеи?

Мужчина пожал плечами и отвёл взгляд, который с каждой минутой становился всё более скучающим. Он смотрел, как человек, который встретился с задачей, слишком сложной для него и потому неинтересной.

– Ну, скажем, подослать к нему кого-нибудь. Чтоб помер от острого воспаления мозгов на стенке. Сама же говоришь, что так делается.

– Идея, да. Но увы – не для нашего случая. Наш бунтовщик – он же не один одинёшенек в семье. У него есть сын, брат и прочие родственники. Если убить одного, остальные перехватят знамя. Всех убить не получится. Даже если попытаться – это только спровоцирует войну.

– Ну… Тогда не знаю. А что на самом-то деле было сделано?

– О, там предприняли много разного, – рассеянно ответила герцогиня. – И исход пока не ясен.

– А тот вельможа-предатель всё ещё жив?

– Да, жив.

– Ну, не знаю… По мне, так смерть – это самое надёжное. Что ещё с таким делать?

В этот момент Рудену охватило лёгкое предчувствие разгадки. Нет, конечно, проблема Агер-Аванда по-прежнему стояла перед ней в полный рост и дразнила, словно привкус дыма в утренней дымке. Было понятно, что простым убийством такие ситуации не разрешаются. Но были ведь и другие задачи, их тоже следовало решать. Она опустила глаза, чтоб не выдать себя, хотя перед ней сидел человек, который не умел читать по лицу. Но привычка была сильнее. Осторожность всегда полезна.

– Согласна. Вот только если переговоры с вражеским государством уже начаты, одной смертью не получается обойтись.

– А почему вдруг? Переговаривались-то с конкретным вельможей, так? Если он загремит костями в кладбищенскую яму, договору, стало быть, конец?

– Не всегда, увы, не всегда. – Она вздохнула. – Ты не представляешь, как у людей загораются глаза, если посулить им власть, деньги… Кто-то из его родственников тут же свяжется с соседним государством и предложит себя на место умершего вельможи – и чтоб не рушить договор, и чтоб ему всё досталось в обход других родичей. Механизм очень простой. И перед соблазном устоят лишь те, кому слишком уж привлекательные крючки закинуты на родине.

– Какие они, однако, уроды. А мы им служим…

– Я думала, для обывателей это не новость, – вдруг развеселилась Рудена. У неё в голове уже складывался план действий, и это улучшало настроение.