Нелюбовный роман (СИ)

– Ваша светлость… Понимаете, я ведь… Я знаю нескольких женщин, которые практикуют на свой страх и риск, и у них, разумеется, есть ученицы. Найдутся, думаю, и другие женщины, которые занимаются магией настолько тайно, что даже от своих соратниц держат это в секрете, и вы понимаете, почему… Но сейчас я даже приблизительно не могу представить, скольких мы успеем найти, и на что они окажутся в состоянии. Я ведь не школой магов занимаюсь, я не ращу их сама! Всё это настолько зыбко и неясно…

– Знаю. И я не управляю империей. Так что мы с тобой в равном положении. Мы берём на себя обязательства, осуществить которые не можем, но мы должны. Ты понимаешь? Раз история знает женщин, которые делали невозможное, значит, и мы должны хотя бы попытаться. – Рудена посмотрела пронзительно. – Ну а кто это сделает, если не мы? Ты понимаешь, моя дорогая?

– Отлично понимаю. Я сделаю всё, что… Простите, ваша светлость, мне нужны хотя бы три дня. Через три дня я смогу ответить вам, сколько примерно специалисток у меня будет…

– Завтра. Я отправлю к тебе Валаду завтра. Подумай о том, что у меня задача намного более сложная, и мне некого упрашивать отодвинуть сроки. Поэтому сделай всё что сможешь и ещё сверх того. Так нужно, и в первую очередь не мне, а тебе и твоим сторонницам. Я не жду от тебя заверений или гарантий, но хотя бы приблизительно… Постарайся хотя бы приблизительно сориентировать меня в том, на что можно будет рассчитывать. Если в итоге специалисток окажется чуть меньше… Ну, мы с этим как-нибудь справимся. А если их окажется больше – так только лучше. Ты понимаешь.

– О да, я очень хорошо понимаю. Я полагаю, нам лучше всего общаться посредством…

– Валады, моя дорогая. А как Валада будет связываться с тобой, она сообщит. Завтра же. И я тебя очень прошу – аккуратнее. Одна-единственная ошибка с твоей стороны может привлечь ко мне внимание государственного секретаря или ещё кого-нибудь, а как следствие – его величества. Это закончится моим заключением, и тогда у дам-максимисток тоже не останется перспектив… По крайней мере, в обозримом будущем.

– Ваша светлость, я…

– Ты должна понимать, чем моё падение станет для тебя.

– Я понимаю.

– Хорошо. – Рудена откинулась на спинку кресла и пару мгновений пытливо рассматривала гостью. – Тогда вы свободны. – И, бдительно проводив её взглядом, подала Валаде жест.

Та всё поняла правильно и через некоторое время вернулась на террасу.

– Ушла?

– Да, я передала её с рук на руки вашей охране. Лалла всем любопытствующим объяснила, что это ваш новый косметолог.

– Я надеюсь, что ради конспирации не останусь без услуг косметолога?

– Ну что вы, ваша светлость… Конечно, нет. Подразумевается, что это будет второй косметолог. Если потребуется, найдём и третьего. Даме в вашем положении прилично иметь большой штат.

– Хорошо… Да, хорошо… Кстати – а как зовут эту женщину? Я ведь так и не спросила.

Валада, улыбнувшись, наклонилась к Рудене и назвала имя: Лукина. Но герцогиня, погрузившись в свои мысли, почти сразу его забыла.

Вечером того же дня пришло известие, что у Арамы начались преждевременные схватки. К утру стало ясно, что спасти ребёнка не удастся. Но в конечном итоге траур решили не объявлять, потому что мертворожденный младенец оказался девочкой.

IX

Хотя Севель держали в стороне от любых серьёзных новостей и всей городской жизни, она тем не менее краем уха ловила тревожащие разговоры. То Ваня привозил из школы слухи о начавшихся поблизости беспорядках, из-за которых занятий пока не будет, то служанки в соседней комнатушке начинали сплетничать, а младшая жена графа, остановившись за углом, внимательно слушала. В её присутствии они, конечно, так бы ни за что не разговорились.

Севель почти ничего не понимала, потому что речь шла о стычках между горожанами и городской охраной, но не было речи, что люди требуют от графа чего-нибудь, каких-нибудь уступок. Да, показывают недовольство, но такими вещами, которые существовали всегда, и с чего бы вдруг сейчас шуметь. Собственно, если чернь восставала, то обычно на всех углах выкрикивали требования повесить каких-то чиновников поимённо, или отменить дополнительный налог, или раздать хлеба, или что-нибудь ещё. И кричали, и с плакатами ходили, и на стенах писали… А здесь – что-то странное. «Долой несправедливость»? «Долой недостойных»? К чему это, почему это?

Единственное, что было понятно из лозунгов и выкриков: то, что на троне сидит недостойный. Императором должен быть другой представитель правящей семьи, тот, который установит справедливость, даст подданным нормальную жизнь и правильные законы. Тот, кто будет способен произвести на свет сына.