Нелюдь

В ладонях своих стискивал ее плечи и думал о том, что ножами ведь не только разрезать можно. Не только до смерти. Через жуткую, почти адскую боль. Ведь ножом и раны вскрывать можно, чтобы зараженную поверхность удалить. Вырезать заразу-тварь, чтобы не смела все тело отравлять ядом своим. Вот так она сейчас вскрывала мои раны. Так она полосовала наживую по затвердевшим, словно окаменевшим рубцам, под которыми агония пульсирует. Яростно, не желая позиции свои сдавать.

Отвечаю на поцелуй, врываясь языком в ее рот, ловя тихие всхлипывания губами. Агония криками исходится беззвучными, выжигает с громким шипением кислотой дыры в теле, обнажая до костей. Как она не слышит этого шипения?

Позволить ей выпустить заразу, чтобы ее "люблю" перебивать собственным. Сильнее к себе прижимая, сатанея от мысли, насколько моя девочка моя.

— Никогда больше, — заставляя себя прерваться на секунду, — слышишь? Больше никогда и ни с кем. По хрен что будет.

Снова набрасываясь на ее губы.

— Обещаю, Ассоль.

ГЛАВА 14. АССОЛЬ

1980-е гг.

С этих самых дней и начался обратный отсчет. Сейчас, вспоминая о наших с Сашей последних неделях вместе, мне кажется, я даже слышу, как тикает часовой механизм до взрыва, после которого я оказалась в чудовищно глубокой яме из осколков собственных иллюзий, наивности и несбывшейся любви. Изрезанная этими осколками, стоящая на коленях и беззвучно орущая в пустоту до бесконечности его проклятое имя, которое сама ему и дала.

У нас было около пяти дней тишины — в город приехала делегация врачей из дружественных Союзу стран, и мать, естественно, принимала в ней участие. Важные открытия, сделанные в нашей стране, демонстрировали иностранцам. Разумеется, под плотной завесой тайны, не раскрывая секретов, а показывая лишь результаты. Потому что изнанка была настолько уродлива, что даже гестапо содрогнулось бы от методов моей матери получать нужный результат из живого "материала". Но тогда я не знала, каким чудовищем она является на самом деле, и что меня будет тошнить каждый раз при упоминании ее имени. Мне казалось, она великий человек и светило науки. Я ею гордилась и боялась ее.

После четырех дней в городе все врачи должны были приехать к нам в клинику вместе с журналистами и телевидением. В спешном порядке куда-то перевезли всех подопытных животных, а также женщин из лаборатории. Я смотрела из окна, как их запихивают в грузовик, и впивалась пальцами в ладони все сильнее и сильнее — некоторые из них были с довольно заметными выпирающими под робами животами. Я не хотела думать о том, чьи это дети. Не хотела и не могла. Я все же спрятала голову в песок, у меня просто не было выбора. Или не думать, или сдуреть от ревности и отчаяния. Но молодость слишком оптимистична, и я думала о том, что совсем скоро мы сбежим оттуда вдвоем. А эти дети… их ведь и нет теперь. Может, их не было или они были не от него. Да, малодушно, да, эгоистично, но покажите мне того, кто не хотел бы обманываться на моем месте? Сейчас я слышу по ночам крики младенцев, и один из них орет громче всех, так орет, что я сама ору во сне, затыкая уши ладонями, и вскакиваю с постели, чтобы лихорадочно искать в ящике комода пакетик, жадно втягивать белые кристаллы, запивать их вином и проваливаться в забвение. Пару раз меня увозили на скорой после передозировки и возвращали с того света. Об этом никто не знал, кроме моего продюсера и мужа. Потом какое-то время я не слышала детского плача, и мне не снились сны, какое-то время я переставала нюхать кокаин и даже пыталась жить нормальной жизнью… пока ОН жестоко не напоминал мне о себе. И мне казалось, я схожу с ума, потому что все эти послания видела только я… и только я знала, от кого они и что он от меня хочет.

"Ну давай, где же ты? Хватит играться. Убей меня уже. Ты ведь этого хочешь? Моей смерти?"

И да, я знала — он ее хотел, но по его правилам. Когда-то, проклиная меня, он обещал, что, даже если сдохнет, вернется с того света за мной, и я буду мечтать о смерти. И нет ничего ужаснее ее ожидания.

А тогда я верила, что нас с Сашей ждет счастливое будущее. Мне казалось, что стоит только выйти за забор клиники и вывести его оттуда, как все неприятности тут же закончатся, все забудется. Наивная. Я понятия не имела, что с ним никогда бы ничего счастливого не вышло. Он — психопат, садист и маньяк, для которого человеческая жизнь не будет иметь никакого значения.