Нелюдь

– Хочешь посмотреть на корабль, на котором ты уничтожил базу над Баррой, Эйрик?

Эйрик не шелохнулся. За его спиной резко, со свистом, втянул через зубы воздух Чеслав.

* * *

Корабль был очень узок и не очень массивен. Диаметр цитадели едва превышал пятьдесят метров, а длина была не больше девятисот, и он парил, как длинная тонкая ветка, в закрытом орбитальном эллинге, вроде бы предназначавшемся для ремонта сухогрузов.

Эйрик не мог увидеть его снаружи. Но когда челнок подошел к станции, Эйрик видел сами эллинги, и корабль в таком эллинге не мог иметь больше восьмидесяти – восьмидесяти пяти тысяч тонн массы покоя.

Ничего удивительного, что ищейки Трастамары не могли найти корабль. Они искали что-то, раз в десять большее.

В эллинге был воздух, но не было гравитации, и они вплыли в корабль по гибкому шлюзу: сначала охранник в полной броне, потом Эйрик и Чеслав, потом еще два охранника, а за ними – Севир и владелец «Объединенных верфей».

Эйрик привычно ухватился за поручни, чтобы спрыгнуть в поле искусственной гравитации корабля, но вместо прыжка его закрутило в воздухе, и Эйрик, кувыркаясь, поплыл по коридору, пока не вцепился в какую-то кишку.

Это было странно. Гравитацию имели все корабли, и с линейным, и с циклическим ускорителем, потому что искусственное гравитационное поле было побочным эффектом принципа Нессиса; проблемой корабля никогда не было – откуда взять тяготение. Проблема корабля всегда была – куда его деть. Максимальное ускорение военного корабля доходило до 6400 g, и даже грузовики легко развивали несколько сотен. Эйрик плыл вдоль вздувшихся вен проводов, обрамлявших неровные переборки.

Неровные?!

Эйрик не успел додумать мысль до конца, когда диафрагма в конце коридора разошлась перед ними, и они оказались на мостике.

Панели управления не было. Перед сплошным экраном, залитым чернилами космоса, стояло опутанное проводами кресло пилота, и рядом – еще несколько таких же.

Но самым странным на мостике был даже не экран, не разбитый на сегменты, и не отсутствие сенсоров, а легкая неровность стен и консолей, закругленность углов, немыслимая и точно уж неэкономичная при техническом производстве.

Так не могло выглядеть ничто, сделанное машиной. Так выглядело бы, к примеру, дерево, растущее в общем-то прямо и кругло, сообразно законам, но все же с некоторыми ощутимыми нарушениями общей симметрии. Или человеческое лицо, половинки которого и симметричны, и несимметричны друг другу.

– Садись, – приказал принц Севир.

Охранник усадил его в обросшее пухом кресло. Ашари наклонился над Эйриком с чем-то напоминавшим венок шипами внутрь, пилотажные ремни стянули тело, и в следующую секунду Эйрик почувствовал страшную боль, словно виски пронзили раскаленной иглой.

Еще через мгновение боль исчезла, а вместе с ней исчез и сам Эйрик ван Эрлик.

Он больше не сидел в кресле, считая удары собственного сердца и морщась от ноющей боли в почках.

Он парил в доке, заполненном гелием и кислородом, и за прозрачными для него стенами короткие импульсы гравидетекторов видели черные воды вакуума и маленькое красное солнце, выплывающее из-за бело-голубой планеты.

Поле Нессиса билось, наполняя его энергией, и ему было так же трудно разобраться со своим новым телом, как двухлетнему ребенку понять, как функционируют печень и почки. Он осторожно попытался дотронуться пальчиками до прозрачной свинцовой плиты в два метра толщиной, генераторы внезапно взвыли, плита надвинулась с устрашающей скоростью, и кто-то такой же, как он, невидимый, но взрослый, отвесил ему изрядный подзатыльник.

– Придурок! Ты разобьешь меня!

Это отличалось от прежних полетов так же, как чтение меню отличается от обеда.

– Кто ты? - спросил Эйрик. – Ты меня слышишь?

– Я – ты.

– Ты умеешь мыслить?

– Я мыслю тобой. Я мыслю, когда ты, во мне.

– Я могу приказать тебе лететь?

– Тебе запрещен доступ к управляющим контурам.

В этот момент в мысленный диалог вмешался третий голос:

– Он может лететь в режиме щенка.

Новый сенсорный слой обнажился перед ним. Теперь Эйрик видел корабль изнутри: вакуумное сердце линейного ускорителя, почки охлаждающих контуров, когти стрельбовых узлов и серую фигурку в серебряной паутине нейросети, распростертую в кресле пилота. Рядом была еще одна.

– В режиме щенка, ты понял, Эйрик? Ты как двухлетний ребенок. Ты еще не научился ходить.

Прозрачные створы дока ушли в сторону, и Эйрика вместе с током воздуха вынесло в пустоту.

Мир вокруг состоял не из сенсоров, пластика и кривых в тактическом кубе.

Мир состоял из энергии и пространства. Кое-где сгустки энергии закручивались в шарики – шарик подальше был горячим, а шар поближе – холодным, и за холодным шаром на геостационарных орбитах покачивались тупые металлические огоньки, похожие на мертвый мусор на берегу живой реки.