Нелюдь

Так или иначе – разница между людьми и харитами была не в биологии, а в разуме. Разум их развился за сотни тысяч лет до человеческого, и он пошел по другому, отличному от человека пути.

Люди, став разумными, начали переделывать окружающую природу, добиваясь все большего совершенства инструментов и приспособлений.

Хариты, став разумными, начали переделывать себя.

Разум человека начался тогда, когда человек взял в руки дубинку и убил ей животное, которое не мог убить голыми руками. Разум харита начался с того, что харит изменил структуру своей руки, придав ей твердость дубинки. А потом, когда бой закончился, вернул руку в прежнее состояние. И, заострив коготки, принялся разделывать шкурку.

Потомки тех, кто взял в руки дубинку, вышли в космос в сверкающих кораблях, начиненных сложнейшей аппаратурой. И еще до начала Великой Войны один из старых, аварийных, заплутавших в гипере кораблей выбросило возле системы, обращающейся вокруг красного карлика YO-13978. Обоженный радиацией экипаж обнаружил в воздушном пространстве четвертой планеты то, что поначалу квалифицировали как «несколько небольших предметов явно искуственного происхождения». Это не были предметы: это были потомки тех, кто когда-то превратил свою руку в дубинку, и, используя собственное тело как орудие познания вселенной, забрался в нижние слои стратосферы.

Хариты были потрясены контактом. Сама идея преобразования окружающей природы для собственных нужд – в чем, по мнению человека, или барра, или локра, и заключалась цивилизация – была им абсолютно чужда.

Человек попадал туда, где холодно – и надевал одежду. Харит отращивал теплоизолирующий слой или иным образом регулировал теплообмен в теле. Человек переходил от охоты к земледелию, из-за недостатка пищи, – харит сам становился зерном, перестраивая свое тело с тем, чтобы усваивать непосредственно энергию солнца.

Человек изобретал масс-спектрографы и пузырьковые камеры, чтобы узнать устройство мира, – харит наделял свои члены свойствами масс-спектрографа и распознавал изотопы.

И, конечно, коренная разница в разуме повлекла за собой коренную разницу в социальном устройстве.

Человек, создавая инструменты, создавал свое и забирал чужое. Став разумным, человек поделил все, что ему принадлежит, на себя самого и свою собственность.

Для харита понятие собственности было бессмысленным. Что он мог отнять у соплеменника? Редкие молекулы? Они были повсюду. Новый паттерн для самосборки? Но это было так же нелепо, как отнять музыку у композитора. Музыка для того и существует, чтобы ее слышали. Паттерны для того и изобретались, чтобы ими делиться.

Считалось, что когда-то хариты были двуполы, – это можно было предположить при виде других организмов планеты, – но, разумеется, деление на самцов и самок исчезло еще тысячи лет назад. Паттерны размножения были одним из самых ранних изобретений_открытий их цивилизации. Им не в чем было соперничать и нечего делить; когда хариту не хватало массы или паттернов, он мог восполнить это единственным образом – объединившись с другим харитом.

Хариты приняли терпящий бедствие экипаж более чем радушно. Люди, оказавшиеся в гибельной для них атмосфере (содержание кислорода в воздухе Харита не превышало пяти процентов) – были спасены существами, которые сами превратились для них в кислородные фильтры.

А еще спустя несколько лет хариты попросту увеличили содержание кислорода в атмосфере планеты; им-то было все равно, а новым обитателям Харита – необходимо.

Операция эта потребовала от харитов глобальной координации в масштабах всей планеты, и возглавивший акцию Совет принял на себя те обязанности, которые связывают с именем правительства. Люди, понятное дело, тоже вошли в совет, потому что кто как не люди знали, что им нужно?

Когда Империя заново открыла Харит, она нашла там странную цивилизацию, в которой мирно уживались друг с другом формы жизни более различные, чем если бы одна дышала кислородом, а другая фтором. Цивилизация эта просуществовала пятьдесят лет – пока однажды молодой честолюбивый принц Севир не решил, что стране нужна маленькая победоносная война, и выбор его пал на Харит, как на планету, ничтожную в военном отношении и выгодную – в пропагандистском.

Принц Севир был на каждом экране. Он выступал в новостях и в Совете Империи, он глядел с каждой стены, с голограмм на перекрестках, с распластанных над городами силовых куполов. Он без устали обличал главную проблему империи.

Этой главной проблемой была не коррупция, не налоги, не бессилие власти, не слабоумные императорские родственники на высочайших постах – а пять миллионов людей, порабощенных чужаками-чудовищами.