Нелюдь

Скелет с Феликсом подошли к карте и сразу поняли, что это именно то, что им и нужно. Карта была вся уставлена красными треугольничками. Как будто красная сыпь высыпала на карте.

«Совсем как на коже при вензаболевании», — подумал Феликс, разглядывая частую сыпь.

— Это — медицинские учреждения, — сказала тетка, не вставая из-за стола.

— Все? — уточнил Скелет деловито.

— Все, — подтвердила она. — А вам зачем?

— Надо, — пожал плечами Скелет, доставая ручку из кармана пиджака. Хорошо, что он не побоялся жары и надел пиджак… А то бы еще ручку просить. Исполкомовские работники этого не любят…

Через полчаса они вышли из кабинета и сели в машину.

— Ну вот, — сказал Скелет. — Дом престарелых, психоневрологический интернат для отсталых детей и больница имени какого-то там съезда КПСС.

— Негусто, — произнес Феликс.

— Напротив, — сказал Скелет радостно. — Это же как раз тот случай, когда нам и не нужен большой выбор. Чем меньше больниц, тем уже круг работы.

Он помолчал, что-то прикидывая в уме.

— Если я не прав, доктор, то вы мне скажите, — начал он спустя минуту. — Никогда я не бывал ни в домах престарелых, ни в интернатах для дебильных детей. А вы бывали?

Феликс задумался и покачал головой:

— Нет, кажется. Не припомню.

С чего бы ему бывать в этих местах? Их и медицинскими учреждениями трудно назвать. Просто содержат там стариков и безнадежных детей… Как можно вылечить старика от старости или дебильного ребенка, если его зачали в пьяном виде и мать всю беременность пила и курила? Никак. Ничего тут поделать невозможно. Нечего и лечить…

— Я думаю, что там даже нет операционных, — сказал Скелет, и Феликс кивнул, соглашаясь с ним. В доме престарелых — точно нет. А вот в психинтернате — кто его знает.

— Кто его знает, — задумчиво протянул Скелет. — Но во всяком случае, — сказал он, — проводить такие операции в интернате для детей вряд ли безопасно… Если бы интернат был взрослый, тогда другое дело. А тут вряд ли… Если возить по детскому интернату тела взрослых людей туда и обратно, то рано или поздно будут свидетели. Персонал заинтересуется. Все же не могут быть в сговоре. А детское тело легко отличить от взрослого. Так?

— Так, — сказал Феликс. — Хотя исключить интернат все равно нельзя.

— Конечно, нельзя, — ответил Скелет. — И мы узнаем, есть ли там операционная… Непременно узнаем. Но, честно говоря, меня сейчас больше всего беспокоит больница имени этого самого съезда… В ней-то уж операционная точно есть.

— И не одна, я думаю, — подтвердил доктор. Феликс когда-то слышал об этой больнице. Он не мог сейчас вспомнить, от кого, но точно припоминал, что ему говорили о ней.

Это была большая больница, и человек в ней мог затеряться, как иголка в известном стоге сена… Одних врачей, наверное, больше сотни. Как искать там? Ведь у монстра на лбу не написано. И белоснежный халат его не багровеет от крови невинных жертв…

— Что вы теперь собираетесь делать? — спросил он у Скелета.

Тот крякнул и недовольно скривился.

— Придется документировать, — сказал он. — Самый надежный способ. Только это будет довольно долго, и может ни к чему не привести. И, кстати, потребует от вас дополнительных затрат.

Феликс ничего не понял. Что документировать? И какие дополнительные затраты?

— Это так называется, — пояснил Скелет мрачно. — Термин такой профессиональный, милицейский. Это все означает, что я попросту сяду в засаду и буду сидеть ночью. Одну ночь, вторую, третью. Буду сидеть у той больницы до тех пор, пока ночью там не заездит какая-нибудь машина. Туда и обратно… Потом, когда они проявятся, прослежу, куда повезли тела. И если туда же — в скверик, то дальше уже дело техники.

Скелет закурил сигарету и обратился к Феликсу:

— Как вам такой план действий? Одобряете, нравится?

Феликс промолчал. Он тоже закуривал и не успел ничего ответить.

— Мне — совершенно не нравится, — продолжал Скелет. — Во-первых, можно очень долго ждать. Неделю, две, три. Представляете себе, во что превратится моя жизнь, если я три недели буду ночью сидеть в засаде возле какой-то паршивой больнички? Во-вторых, можно и вовсе не дождаться. Вдруг они работают не там, и я просто потеряю время? Или у них будет большой перерыв.

— Что же вы тогда собираетесь делать? — озадаченно спросил Феликс.

— Ничего другого, — ответил Скелет мрачно. — И ничего другого мне и не остается. Буду сидеть и документировать. Это у бэхаэсэсников был такой термин раньше. Как теперь — не знаю… Только вот про дополнительные затраты… — Он посмотрел на Феликса. — Вы ведь не сами платите, кажется? Это ведь ваш тот знакомый — клиент? Он мне платит?

— Ну да, — подтвердил доктор и, замявшись, добавил: — Впрочем, могу и я тоже платить. Она ведь моя невеста…

— Это неважно в данном случае, — отрезал Скелет. — Но за просто так я уродоваться не намерен. Если вы одобряете мою засаду, то договоримся так — пятьсот тысяч за ночь.

— Сверх суммы, о которой договорились? — на всякий случай уточнил доктор.

— Конечно. Это — само собой. Это за расследование и за результат. А по пятьсот тысяч — это за ночную работу.