Нелюдь

Я же не вдавался в эти размышления и просто полагал, что, может быть, этот парень просто слишком увлечен собой и медицинской наукой. К тому же мы учились с ним только до третьего курса, до того, как началась специализация. Потом он избрал себе какую-то специальность, а я углубился в изучение венерических и кожных болезней.

Леву я иногда встречал, пока учился в институте, а потом совершенно потерял из виду.

— Так ведь в той больничке Рахлин работает, — радостно сообщил мне приятель, когда я поинтересовался, нет ли у него знакомых в интересующем меня заведении. — Правда, я его давно не видел, — добавил он. — Но вполне можно поискать. Если ты решил все-таки бросить свою частную практику, то можно спросить и там.

Вот я и отправился туда в надежде что-нибудь разузнать. Все-таки я доктор, и у меня есть основания для того, чтобы посетить больницу и походить там, присмотреться. Мне не нужно, как Скелету, сидеть в ночной засаде.

Правда, я не очень хорошо представлял себе, что я буду искать. Ну, увижу операционную, увижу хирургов. И что? Подойду к ним и спрошу, не они ли вытворяют такое? Глупо…

Тем не менее мне отчего-то очень хотелось там побывать и все увидеть собственными глазами. На успех я не надеялся, у меня не было никаких оснований для таких надежд. Но мне просто хотелось взглянуть. Было такое подспудное ощущение, что мне удастся что-нибудь почувствовать. Может быть, какая-то особая атмосфера…

Мне казалось, что если в каком-то месте творятся страшные злодеяния, страшные преступления, то это место должно быть окутано какой-то незримой аурой, которую нормальный человек непременно почувствует.

Конечно, если я зайду в операционную, то не увижу там потрошенный труп. Никто не делает этого напоказ и днем, при свидетелях. И никакой хирург не признается мне невзначай: «Мы тут вчера двух человек убили и изъяли у них органы». Конечно, нет, на это я не рассчитывал.

Но мне казалось, что сейчас, когда все чувства мои обострены, я могу ощущать веяние зла, преступления.

«Вот сюда бы Юлю с ее обострившимся „внутренним зрением“, — подумал я. — Она могла бы сказать, нет ли тут где-то ауры зла…»

В отделе кадров мне сказали, что Рахлин тут работал, но давно уволился. И что врачи-дерматологи им не требуются.

— А вообще какие вакансии есть у вас? — на всякий случай спросил я. Надо же хоть о чем-то поговорить здесь, прежде чем уйти ни с чем. Хоть какой-то предлог выдумать, чтобы задержаться здесь, в предполагаемом месте преступления.

Кадровичка заглянула в бумажки, полистала их и ответила равнодушно:

— Есть вакансия в морге. Но это ведь вам совсем не по специальности, вы же не хирург… — Дама вопросительно посмотрела на меня, как бы говоря: «Ну, что тебе еще нужно? Понятно же, что ничего для тебя хорошего тут нет». Это было ясно с самого начала. Хорошие врачи не ходят по отделам кадров. Их приглашают на работу. А если ты пришел сам сюда и стал искать вакансию, то тебе и предложат какую-нибудь ерунду.

Я молчал, и тогда кадровичка решила убить меня окончательно, чтобы я наконец ушел. У нее за белой занавеской в углу кабинета закипал чайник, и она явно собиралась пить чай. А тут какой-то чудак явился. Доктор называется…

— Вам это место не по специальности, — сказала она. — А кроме того, Аркадий Моисеевич не согласится. Он вообще хочет, чтобы это место пустовало. А вас — не специалиста — он и видеть не захочет.

— Аркадий Моисеевич — это заведующий? — поинтересовался я на всякий случай.

— Ну да, заведующий моргом. Он уже три месяца не хочет брать себе нового человека. Говорит, что врачей и так хватает, а ставку они делят между собой, — объяснила кадровичка.

— Ну ладно, — сказал я, решив, что уже пора уходить и не топтаться тут, мешая почтенной даме пить чай. Я попятился к двери и уже почти открыл ее, когда она сказала, видимо, решив, что моя покладистость должна же быть как-то вознаграждена:

— Рахлин, которого вы искали, за границу уехал. Так что он где-то в Германии теперь.

— Это он вам сообщил? — спросил я просто так, чтобы как-то отреагировать. Какое мне дело, где теперь Рахлин? Век я его судьбой не интересовался…

— Его жена бывшая тут осталась. У нас работает, — сказала дама и добавила на всякий случай: — Доктор Хявисте, может, вы знаете ее…

Вот это был успех. А если точнее сказать — удача. Успех — это то, что от тебя зависит, чего ты добился сам. А удача — это как раз то, что произошло только что. Это просто везение. Кадровичка могла ведь и промолчать. Про Рахлина и про его местопребывание. И про его бывшую жену. Спасибо кадровичке!

— Хельга? — переспросил я, все еще не веря своим ушам.

— Ну да, — ответила дама. — Я забыла, как ее по отчеству. Она в терапии работает.

Больше мне было ничего и не надо. Какое мне дело теперь, есть тут Лева или нет. Если здесь работает Хельга, то все в полном порядке.