Нелюди

Через час состоялось что-то вроде врачебного обхода. Только пациент, как оказалось, на этот раз в больнице всего один. Возможно, поэтому весь медперсонал старательно препятствовал желанию Андрея Александровича выписаться. Несмотря на анализы и уверения, что он уже в полном порядке, доктор Эндрюс уговаривала остаться для проведения каких-то перманентных анализов, проверки отложенного воздействия препарата и так далее.

— Доктор, я сам могу играть терминами и придумывать липовые причины. Скажите, почему вы на самом деле хотите меня здесь оставить?

Рут Эндрюс строгим взглядом посмотрела на медсестру, и та, пожав плечами, вышла в коридор. Доктор придвинулась ближе к Семёнову и негромко сказала:

— Мы беспокоимся о вашей безопасности.

— А что произошло? И почему ко мне не пускают моего сотрудника?

— Верно. Вы же не в курсе. Геннадия Стрина сейчас нет в городе.

— А где он?

— Он обвиняется в тяжком преступлении. Изнасилование и убийство дочери управляющего местным банком.

— Что!? Что за бред, Рут? Гена никогда в жизни бы не пошёл на такое. Тем более, чуть больше года назад умерла его жена. Знали бы вы, как он избегал женщин всё это время, боялся, что из-за связи с ним у них будут неприятности. Нет, я отказываюсь верить. Этого положительно не может быть.

— Увы, это так. Весь город стоит на ушах, ищут вашего сотрудника. Но его давно нет.

— Куда он мог деться? И да. Эфиролёт на месте?

— Да, ваш транспорт так и стоит на выбранной вами площадке. Никто его не трогал, наоборот, к вертолёту приставили охрану.

— Транспорт здесь. А где же Гена? Не пешком же он ушёл.

— Не пешком. Уехал на мопеде. Но в города Конфедерации, а также Техаса ему заезжать никак нельзя. Его тут же арестуют.

— Доктор Эндрюс, у меня от ваших слов сложилось впечатление, что вы что-то недоговариваете… Может, пора рассказать мне всё без утайки?

— Вы завтракали, профессор?

— Нет, конечно. Да и до еды ли, когда вокруг творится такое безобразие.

— Тогда идёмте ко мне в кабинет, я угощу вас чаем с вишнёвым вареньем. Там и поговорим.

Профессор Семёнов сидел за столом и рассматривал газету. На первой полосе, прямо под шапкой, была фотография того самого номера, в котором они остановились. Номер был чист, никаких следов насилия. Но текст ниже говорил совсем о другом.

Андрей Александрович отвлёкся от чтения и вопросительно посмотрел на Рут Эндрюс. Та в ответ красиво изогнула бровь.

— Ничего не понимаю, — начал Семёнов. — В статье говорится, что была борьба, а на фото всё чисто и аккуратно.

— Вы смотрите статью для центральной газеты, профессор.

— Ну и что?

— На ней фото соседнего номера, чтобы не отбивать туристов. Вот, возьмите.

Она протянула лист форматом поменьше. Здесь уже была другая фотография. Мебель, разбитая в щепы, выбитые стёкла, расколотая пополам дверь…

— Вот это да, — удивился профессор. — Такое ощущение, что здесь отбивались от стада диких кабанов.

— Репортёр утверждает, что именно в таком виде и нашёл номер.

— И всё равно я не верю. Геннадий неоднократно спасал мне жизнь, сам для этого рисковал, едва уцелел. Да и жену свою он очень любил. Нет, положительно не представляю.

— Вы правы, профессор, — спокойно подтвердила Рут.

Доктор Семёнов даже замер, забыв вынуть печенье из чашки с чаем.

— Тогда… — пробормотал он. — Ничего не понимаю. Но помилуйте, должно же быть какое-то объяснение.

— Да, профессор. Я точно знаю, что Геннадий Стрин не совершал всех тех ужасов, в которых его обвиняют. Дело в том, что всю ночь убийства мы провели вместе.

— Вот это да… Тогда позвольте, почему вы молчите?

— Вам сложно будет понять, профессор, — проговорила Рут Эндрюс, но увидев вытянувшееся лицо Семёнова, пояснила. — Нет-нет. Не потому, что недостаточно ума. Просто потому, что вы — мужчина. Для вас вопросы морали лежат в несколько иной плоскости. А вот мне, если бы я призналась в случайной связи, пришлось бы туго.

— Но ведь гибнет человек! Хороший человек, смею заметить.

— Не волнуйтесь, не гибнет. Он, скорее всего, уже в Зионе.

— Где? Что Геннадию делать в Новом Израиле? Поверьте, это не то место, куда бы он поехал отдохнуть.

— Понимаете, и в Конфедерации, и в Техасе, и даже в Соединённых Штатах, его сразу схватят и выдадут полиции Форт-Джексона.

— Тогда бы он поехал в Русскую Республику.

— У русских… простите, профессор. У ваших властей очень хорошие отношения с Конфедерацией. Его бы выдали.

— Это вряд ли.

— Уж поверьте, — Рут доверительно закивала головой. — Это политика, Профессор. Никто не будет портить отношения с дружеской территорией из-за одного человека. Даже если бы это были вы, при всём моём уважении.

При этих словах Рут приложила ладонь к своей пышной груди и почтительно склонила голову.

Семёнов некоторое время молчал, переваривая информацию, затем снова взял две газеты, и начал чуть не до буквы сверять текст схожих статей, не забывая при этом периодически макать печенье в блюдечко с мёдом, и вкусно им хрустеть. Но, Рут показалось, что он жевал машинально, не обращая внимания.