Нельсон

Ладно, а Гилрей-то отчего так невзлюбил Фокса? Гилрей ведь «из народа», а Фокс всегда «за народ». При том, что в жилах его течет королевская кровь! Фокс – внук герцога Ричмондского, незаконнорожденного сына Карла II. Вопросы «крови» карикатуриста всегда мало волновали. Гилрей хоть и рисует всех, но своя позиция у него тоже была.

Фокс приветствовал Французскую революцию, а Гилрей видел в ней угрозу для Англии. Фокс выступал за проведение парламентской реформы, а Гилрей считал ее совершенно ненужной. Ох, как же зло он высмеивал Фокса! Особенно популярны были карикатуры малопристойного содержания. Однако демократия для того и существует, чтобы карикатуры Гилрея не воспринимались как руководство к действию. Посмеялись – разошлись.

Все серьезные дела решаются в парламенте. А там два самых ярких персонажа – Уильям Питт Младший и Чарльз Фокс. Два человека, абсолютно непохожие друг на друга не только из-за политических пристрастий. Нервический, исхудавший от перманентного пьянства Питт и краснощекий, с большим животом Фокс… Два лучших оратора, а говорят совсем по-разному.

«Питт был, скорее, возвышенным, чем серьезным. Фокс сохранял серьезность и в словах, и в манерах. За речами Фокса было трудно следить, но ты всегда помнил, о чем он говорил. Питта слушать легко и приятно, но вспомнить, что именно тебя так восхитило, крайне затруднительно».

Слова одного из парламентских репортеров. Однако у Питта перед Фоксом было одно несомненное преимущество. Питт выстраивал свои речи так, что, по мнению современника, «в конце с ним невозможно было не согласиться». Да, Питт умел убеждать как никто. И пока Питт призывал не доверять Бонапарту, все призывы Фокса к заключению мира с Францией звучали не слишком весомо. Но в марте 1801 года Питт ушел в отставку…

Премьером стал Генри Аддингтон. Именно он и подпишет мирный договор с Францией. Сделает то, за что так горячо ратовал Фокс. А что же сам Фокс? Он занимал и будет занимать разные должности в правительстве, но… Странный он человек, Чарльз Джеймс Фокс. Ему, похоже, больше нравилось быть «вечным оппозиционером». Запомнится Фокс в том числе и тем, что он – едва ли не единственный из видных британских политиков той поры, с которым Наполеон не только встречался, но и подолгу беседовал. С точки зрения понимания «представлений о мире» – очень поучительные разговоры.

Аддингтон не только стремился к миру, но и начал проводить что-то вроде демилитаризации. Сократил численность армии, решил сделать нечто подобное и с флотом. «Навести порядок» поручили первому лорду Адмиралтейства. Хорошо знакомый нам лорд Сент-Винсент столь рьяно взялся за дело, что чуть не парализовал работу судоверфей. И это – боевой адмирал!

Питт Младший был в шоке от происходящего. Он практически перестал посещать заседания парламента. Жил в своем доме в Холвуде, потреблял «ежедневную норму» в 5–6 бутылок кларета, мадеры и портвейна, и лишь камердинер, укладывавший его спать, слышал, как Питт повторял: «Какая глупость! Какая глупость…»

…Они хотели мира! Франкофилы в элите (а их немало), многие политики, но главное – сама идея мира стала необыкновенно популярной в стране. Может, устали воевать? Хотя не особо-то они и воевали. Ничего, скоро воевать придется серьезно. Прав окажется Питт Младший.

В начале октября 1801 года подписано предварительное соглашение. «Мой дорогой отец! Прелиминарные условия впервые дошли до нас из французских газет… Адъютант Буонапарте (Лористон. – М. К.) осмелился высадиться в Англии, и, позор для нас, простонародье несло его по улицам Лондона на руках. Я счастлив, что меня в тот момент не было в городе».

Лорд Фитцхаррис – лорду Мальмсбери. Друзья Питта возмущены, поклонники Фокса рады необыкновенно. Миру радовалось не только простонародье. Промышленники, коммерсанты – все воодушевлены. Перспективы!

25 марта 1802 года в Амьене подписан мирный договор. Один из ближайших соратников Питта Младшего, Уильям Уиндхэм, выступил в Палате общин. «Я здесь, видимо, единственный скорбящий посреди всеобщего воодушевления… Мои достопочтенные друзья, подписывая этот мир, вы подписываете смертный приговор своей стране…» Чуть позже тот же Уиндхэм скажет про Амьенский мир, что «каждый ему рад, но никто – не гордится».