Нельсон

Но вот в чем Ушаков превосходил Нельсона. Как политик и дипломат он, безусловно, сильнее. Сильнее в том числе потому, что не давал волю эмоциям. Не реагировал болезненно. Ушаков последовательно проводил линию и не давал себя обмануть. Это не могло не раздражать импульсивного и слишком увлекавшегося Нельсона. Если конфликт и имелся, то такого рода. И не будем забывать о том, что у Ушакова не было (да и быть не могло) своей леди Гамильтон. Ему проще выглядеть более достойно, чем Нельсон. Он и выглядел. Рассказывать в подробностях историю взаимоотношений Ушакова и Нельсона мы не будем. Ограничимся тем, что представляется наиболее интересным.

Первое письмо Ушакова Нельсону написано в сентябре 1798 года, сразу после прибытия русской эскадры в Средиземное море. Поздравил с победой при Абукире, заверил в «благоприятстве и дружбе». Дальше – по существу. Ушаков ясно дает понять, что он руководит русско-турецкой эскадрой, а значит – интересы Порты будут обязательно соблюдены. Намекает, что англичанам лучше бы действовать у Египта и в центральной части Средиземноморья без русской помощи. Но если что – он готов ее предоставить. К чему тут придираться?

Нельсон подробно ответит только в начале декабря. И сразу начнет с претензии: «Мне еще не сообщили о присоединении турецкого и русского отрядов у Александрии к моему дорогому другу капитану Худу, оставленному мной для командования блокадой, но я очень надеюсь, что вскоре услышу о том, что все французские суда в Александрии уничтожены, так же как и вся французская армия в Египте». Затем – «правильные слова» о том, что «победы вашего царственного монарха принесут мне ничуть не меньше радости, чем победы моего милосердного короля».

Справедливости ради отметим, что Ушаков отправил несколько кораблей к Египту, но большинство из них – турецкие канонерские лодки. Так себе помощь для решения «больших задач».

Просто, повторим, задачи у Ушакова и у Нельсона – разные. Оттого и их отношение друг к другу могло быть абсолютно хорошим только в «ритуальных фразах» в письмах. Разумеется, для англичан важнее всего было разобраться с Египтом. В стратегическом плане крайне желателен еще и большой остров в Средиземном море, который можно использовать как военно-морскую базу. Идеально подходят Корфу или Мальта. Здесь интересы России и Англии расходятся, причем резко.

Ушаков блестяще проведет операцию по освобождению от французов Ионических островов. Успешная осада Корфу вообще уникальный опыт захвата сильной крепости с помощью только военно-морских сил. Могло ли такое понравиться Нельсону? Вряд ли. Хотя бы потому, что его собственные «десанты», как правило, успеха не имели. Что Ушаков? А он подтверждает, что особой любви к англичанам не питает. Добавим – и не должен. Сразу после Корфу он пишет русскому послу в Константинополе Василию Томаре: «Требования английских начальников морскими силами… я почитаю ни за что иное, как малую дружбу, что они нам показывают, желая нас от всех настоящих дел отстранить и заставить мух ловить… Однако Корфу нами взята… И зависть их к нам еще умножится».

Все понимал Ушаков, все понимал и Нельсон. Радовать успехи русских его не могли. Он, великий Нельсон, сейчас не может похвастаться хоть какими-нибудь серьезными достижениями! Однако в отсутствии таковых виноват и он сам.

Да, по объективным причинам Нельсон скован в своих действиях. У него просто нет таких же сил, как у Ушакова. Зато у него есть идея фикс. Настойчивое желание как можно скорее освободить Неаполь и вернуть туда своих «друзей», королевскую чету и Гамильтонов. Ушаков, кстати, хотя нигде и не говорил об этом, но о том, что у английского адмирала есть и «личный интерес», знал.

Слабость есть слабость, а Ушаков очень неплохо разбирался в политике. Если чем-то можно воспользоваться, он пользовался. Чувства Нельсона его совершенно не волновали. Ушаков делал свое дело – и очень грамотно.