Нельзя

Это чрезвычайно расслабляло. Поцелуй стремительно превратился из почти невинного в жадный и нетерпеливый. С взаимными стонами, которые сопровождались смачными шлепками наших бедер друг о друга. Взяла его лицо в руки, щетина царапала ладони. Целовала Алистера судорожно, с безумством, будто, забывая дышать, разбиваясь вдребезги, обнажая перед ним все потаенные участки души. Это было какое-то дикое сумасшествие, помешательство, которое захлестывало словно разрушительное цунами.

Люблю тебя. Люблю тебя. Очень люблю.

— Тебе хорошо? — свистящим полушепотом зазвучал самый родной голос.

В следующую секунду Шеридан так глубоко проник языком в рот, что мне осталось только утвердительно простонать. Соски предельно отвердели, когда он вдруг принялся посасывать их, за что получил от меня жалобный приглушенный всхлип. Вообще его ласки теперь были какими-то хаотичными, беспорядочными: он быстро пробегал языком по животу, поднимался к груди, снова опускался к пупку, с наслаждением вдыхал запах моих волос, которые спадали на грудь, покусывал кожу на шее и ключицах, а затем снова перекинулся на жаждущие его прикосновений соски. Не оставил ни один без восторженного внимания.

— В тебе так тесно! — прорычал у губ.

Мы придерживались его ритма: бешеного, дьявольского, первобытного. Он насаживал на себя быстро, грубо, однако мастерски чередовал такие движения с более щадящими — плавными, неторопливыми. В эти моменты он смотрел вниз — туда, где наши тела сливались в одно целое. С неким очарованием наблюдал за тем, как размеренно выходил из меня и входил.

— Я в тебе, — выдохнул Алистер, губами мягко дотронувшись до моего лба. — Господи… я в тебе, Джо…

Меня и саму сводила с ума лишь одна мысль о том, что он наконец-то меня получил. Никогда бы не подумала, что первый секс может быть таким ошеломительным!..

— Что ты со мной сделала?.. — спросил, задыхаясь, когда снова стал вбиваться в меня чудовищно быстро. — Что ты сделала… со мной, м-м?

Я задыхалась вместе с ним, принимая его внутри, позволяя ему самому задавать желаемый темп. Он двигался неистово, расширяя меня с каждым толчком. Его во мне было слишком много.

— Ты… очень… большой, — захныкала я, когда давление в пояснице стало практически невыносимым.

Жгучие искры в его глазах на миг сменились весельем, а лицо посветлело.

— Скажи еще раз, — приказал Алистер, оттянув зубами нижнюю губу.

— Очень большой…

— Еще раз.

— Очень большой! — я неожиданно вскрикнула от зародившейся глубоко внутри боли.

За этот адский и мощный удар в самую глубину Шеридан не извинился. В его глазах вспыхнул безумный огонь. Кажется, он больше не соображал. Свирепый взгляд заволокло густым туманом. Я выгнулась дугой, схватилась за плечи Алистера, громко захныкала, поскольку этот безжалостный темп едва ли выдерживала. Он дернул за волосы так, чтобы прильнуть губами к моим. Я раскрыла рот, и язык Шеридана столкнулся с моим языком. Он яростно вколачивался в меня и так же яростно целовал, с силой собрав мои волосы в кулак на затылке.

Как? Как у него это получалось? Он вдруг резко замедлился и целовать стал гораздо нежнее, чувствительнее. Не без труда сглотнул и усмехнулся мне в губы.

— Ш-ш-ш, маленькая, — короткий утешительный поцелуй, — ты так сладко стонешь, что я черт знает как еще не сорвался…

Прикусила нижнюю губу, почувствовав томление внизу живота. Попыталась возобновить прежнюю скорость, но Алистер не разрешил. Я умоляла его продолжить, не мучать нас обоих, а он обсыпал неуловимыми поцелуями грудь, шею. Несильно вонзив зубы в плечо, Шеридан приласкал то же место языком.

— Ты же не принимаешь таблетки? — он заранее знал ответ, но спросил с надеждой.

Я качнула отрицательно головой.

— Проклятье, — перестав сохранять спокойствие, выдавил из себя сводный брат, — как же я хочу кончить в тебя, но нельзя…

— Нельзя, — повторила я.

Но сама, конечно же, тоже очень этого хотела.

Алистер

Я понял, что мной двигали животные инстинкты, когда стал игнорировать трезвый рассудок. Я реально был ею опьянен: ее потрясающим упругим телом, теплотой, которой она так щедро делилась, красотой пышных золотисто-медовых волос. Что мы делали? Боже, что же мы делали? Сходили с ума взаперти, отгородившись от целого мира, который никогда не скупился на критику. Наши порочные отношения не могут претендовать на понимание со стороны общества. Не то чтобы я дорожил мнениями чужих людей, но… иногда собственная подноготная создает трудности в жизни. Иногда окружающим важнее то, кого ты трахаешь, нежели то, какой ты специалист. Иногда друзья перестают быть друзьями, когда узнают, кто обнимает тебя по ночам.