Нельзя (не) любить

Но что интересно за время нашего короткого диалога Ник ни разу не взглянул на маму, а она блистала. И что забавно, постоянно поглядывала на Ника. Каламбур прям.

Ник еще что-то говорил, почти слюной брюзжал, а я думала о том, что шампанского перебор. Вот уже и живот болит.

– Мне надо в туалет.

– Ты издеваешься?

– Ну правда надо. Я схожу, вернусь, а потом ты продолжишь толкать речь про то какой ты важный и какая дура. Задержи мысль, ладно?

С этим я и убежала, остановившись у выхода и заметив, что мама подсела к Нику, а он смотрел в тарелку широко открытыми глазами.

Мне не хотелось думать о том, что мама до сих пор к нему что-то чувствует или что жалеет о своем браке с отцом. А еще я не могла думать о том, что для Ника просто замена. Я хотела быть единственной. И я точно не хотела быть участницей драмы, где придется делать сложный выбор между родителями и любимым.

Я иду покачиваясь в туалет, а вот выйти мне не удается. В дверях вырастает Ник, шикарный в своем гневе и такой до трепета в душе любимый. У меня есть ощущение, что я могу вертеть им как могу, а он никуда не денется.

Он закрывает дверь и наступает на меня, а я облизываю губы, поправляя упавшую лямку платья и шепчу.

– Прежде чем ты начнешь меня отчитывать, можно скажу?

– Ну скажи.

– Я очень скучала.

Он набирает в грудь воздуха и тут же сдувается как шарик. Шагает в мою сторону и прижимает к себе.

– Тогда в чем проблема? Есть хоть одна адекватная причина, по который ты еще не живешь со мной?

– Моя мама. Мне кажется она все еще тебя любит.

Глава 33. Николас

Все повторяется. И это напрягает так сильно, что хочется волком выть. Опять Распутина и опять делает вид, что меня не существует. И я держался как мог, почти не звонил, приезжал всего несколько раз. Держался от того, чтобы просто загрузить эту девку на плечо и повезти к себе. Туда, откуда ей никуда не деться.

Странно, что двадцать лет назад мне было все равно, что я не нужен Мире. Я знал, что являюсь лишь заменой. Но здесь сейчас я тот единственный, что нужен Насте. Тот единственный, с которым она может быть, может отдаваться. И ее смелый, шальной взгляд лучшее тому подтверждение. Она моя всем своим телом. И ее протест против нас, меня и наших отношений говорит о ее любви к семье и матери, которой причинит боль наша связь. Это хорошо, правильно, но… Но порой приходится отрезать от себя лишнее, чтобы быть счастливой. Даже если это семья.

– Что?

– Я говорю ради любви порой приходится отрезать лишнее, даже если это семья. Твоя мать, она.

– Что?

– Она не любит меня. Никогда не любила. Я был очень удачной заменой твоего папы, по которому она страдала много лет. Знаешь ведь почему?

– Они думали, что брат и сестра.

– Точно. Я понимал на уровне подсознания. Что замена, но меня это устраивало. Мне не хватало семьи, и они ею стали.

– Ты спал с ней?

– Она была столь же несговорчива со мной, как ты с Женей. Но стоило им узнать я Яром правду она тут же забыла про меня. Мы успели пожениться, но уже через пару дней оформили развод. Так что бывший муж в отношении нас с твоей матерью слишком сильно сказано. Мы скорее были друзьями, играющими в любовь, пока она ждала свою, а ты еще тогда не родилась.

– Но ты сказал, что если не женишься на мне, то женишься на Ингрид.

– И ты дашь мне совершить эту ошибку? Дашь жениться на другой? Чтобы потом всю жизнь страдать и мучатся, а не совершила ли ты ошибку.

– Ник, ты не понимаешь. Это мама, они моя семья.

– И они любят тебя, они всегда будут тебя любить, чтобы ты не сделала, – подхожу к ней ближе, взяв в плен рук, что ставлю на раковину. Возбуждаюсь от запаха кожи, который она источает. – Даже если ты выйдешь за меня замуж.

– Они меня любят, а ты.

Девчонка, ей нужно услышать это, а я пытаюсь понять, готов ли в этом признаться. Не ей. Себе. Что буду бегать за ней столько, сколько потребуется.

– Я здесь Настя. Я никуда не уйду. И я люблю тебя.

Она шмыгает носом, сама обнимает мою шею и целует. Целует так, словно сорвало стоп-кран и поезд резко затормозило, впечатывая нас друг в друга.

– А если…

– Все сделаю, только сейчас нужно заткнуться.

– Ты хочешь снять с меня трусики? – хихикает она, а я стискиваю челюсти, представляя какой она будет податливой и без рамок, когда вот такая – навеселе.

– Я хочу трахнуть тебя.

– О, да ты шалун, – облизывает она пухлые губки. Я тут же срываюсь на очередной поцелуй, пока она сама расстегивает мою ширинку, а я глажу ее нежные, такие нежные бедра.

– Чудесное платье.

– Я одевала его для тебя. – шепчет эта сирена, уже обхватив ствол пальчиками. Прохладными и нежными, творящими с моим либидо что-то невообразимое. Я чуть отодвигаюсь, чтобы стянуть с нее белье. Раздвинуть шире ноги. Смотрю на розовое влажное чудо. Лепестки раскрыты, лоно манит глубиной. Головка словно дрожит, примагничивается к половым губкам, несколько раз растирая по ним влагу.