Нельзя (не) любить

Ник отпускает меня лишь на доли секунды, чтобы помочь вдохнуть воздуха, но снова смело проникает обратно. Сильно, порой грубо, продолжая держать волосы, словно я собираюсь сбежать. Словно я смогу сбежать от этого ощущения власти надо мной. Я принадлежу ему, и большего мне и не надо. Я уже без давления сама сосу так, как ему нравится. Сильно, насаживаясь горлом, и тут же выпуская влажный, в слюне член изо рта. Пытаюсь сделать ему как можно приятнее, доказать, что люблю его всем сердцем. В какой-то момент он хрипло выдыхает, обхватывает мою голову двумя руками, толкая член в самое горло, и вдруг заполняет его солоноватой густой влагой. Я закашливаюсь, а Ник тут же вытаскивает член и водит головкой по губам, с которых я слизываю остатки.

Ник прислоняется затылком к стене, и я думаю, что теперь то он простил меня, теперь все будет хорошо.

– Ты быстро учишься. Будешь отличной шлюшкой.

Я сначала даже не поняла, о чем он. Стерла с лица влагу, подняла глаза.

– Ник?

– Можем прямо сейчас поехать в аэропорт. Сниму тебе квартиру рядом с офисом, чтобы забегать на обед и спускать так сказать напряжение.

– Ты не можешь говорить это всерьез… Ты. Ты любишь меня.

– Ну тебе же не нравится демонстрировать меня как официального любовника, ты стесняешься. А здесь, – он обводит рукой помещение. – Тебе самое место.

– Хватит! Хватит! Я не буду это слушать!

Он застегивает ширинку, оправляет пиджак и снова выглядит так, словно ничего не было.

– Можешь не слушать. Но вариантов у тебя два. Либо ты едешь со мной в качестве любовницы, либо я еду один.

– Я не буду твоей шлюхой. Ничьей шлюхой.

Он наклоняется, берет меня за подбородок и притягивает к себе.

– Вот в этом разница между любовью к себе и другому человеку, Настя. Если бы ты реально меня любила, ты бы согласилась на любую роль.

Он отпускает меня и просто уходит. Просто закрывает за собой дверь и оставляет меня одну. Совсем одну.

Первые секунды тишины я даже не осознаю, что произошло. Просто сижу на коленях, смотрю в одну точку, пока не накрывает. Пока в груди словно не разворачивается ураган, который сносит остатки спокойствия. И я реву белугой, понимая, что окончательно упустила свое счастье.

Глава 38

Я не знаю, сколько прошло времени. Минута, час, а может вся жизнь. Но я продолжала сидеть в этом туалете и ни на что не реагировать. Скорее всего кто-то заходил и выходил, но мне было все равно.

– Настя! – слышу на задворках голос Платона. – Бля, вот он урод.

Он поднимает меня, почти несет на себе к раковине и умывает. Потом в машину и долго катает по городу. Я ему все рассказала. Наверное, только ему и можно рассказать о подобном унижении.

– Надо отцу рассказать.

– Какому? – не поняла я.

– Моему. Твой то явно ничего не сделает.

– А твой в печке расплавит, – кричу я, а Платон ржет.

– А ты разве не этого для него хочешь?

– Нет конечно! Я же люблю его!

– Он заставил тебя отсосать в туалете и предложил стать его шлюхой, и ты все равно его любишь?

– Ну да, – пожимаю плечами. Мне конечно больно, но не до такой степени, чтобы возненавидеть Ника. – Он просто обижен на меня.

– Обижен?! Блять, Вите надо выйти. И что ты будешь делать? Будешь в ногах у него валяться? Может звонить и говорить, как любишь?

– Нет конечно. Если он считает, что ему лучше без меня, то какое я имею право навязываться?

– Стой, стой. Где логика. То есть ты… АА, у меня мозг кипит. Значит ты зла на него не держишь? – качаю головой. – Но и возвращать не будешь?

– Ну если он сам вернуться ко мне не захочет, значит я ему не нужна. А если я ему не нужна, то зачем мне за ним бегать? Тем более что…

– Стоп, стоп, все. Кажется у меня передоз женской логикки.

Я хочу еще что-то сказать, но он поднимает руку в знак молчания. В такой вот тишине мы доезжаем до дома, где я бесцельно провожу следующие несколько дней. Потерять ко всему интерес-это в моем духе. Мама несколько раз пыталась со мной поговорить, но я не могла и двух слов связать. Только кивала на ее извинения, говорила в ответ, что люблю. Депрессия нарастала и дошло до того, что я ушла в академ, не могла больше видеть Свету со счастливым Женей, которому оставили его сервис, не могла вообще смотреть на мужчин. Из комнаты почти не выходила.

– Так, мне это надоело! – решила как-то мама, когда я второй день не вставала с кровати, все листая интернет и редкие фотографии с встреч Ника. Он всегда был один и всегда напряженный и как будто злой. Я все хотела узнать, как у него с Ингрид, но не знала как. Мама вдруг забирает у меня планшет, убирает одеяло. – Вставай!

– Мам, я не хочу. Полежу еще немножко, ладно?

– Ну нет. Тебе уже девятнадцать, тебе пора самой зарабатывать деньги!

Я даже глаза шире раскрываю.

– И это говорит мне женщина, которая на руки не получила ни одной зарплаты в жизни.

– Вот как ты с матерью разговариваешь. Нет, дочь, серьезно, пора приходить в себя. А если Ник приедет, в каком состоянии он тебя увидит? Ты сколько маникюр не делала. А волосы. Они в ужасном состоянии.

– Ну вот и радуйся, что теперь прекрасней тебя нет на всем белом свете.