Немая девочка

Себастиан прервал размышления. Его взгляд все время тянуло туда. К улыбающейся на школьной фотографии девочке с темными волосами и карими глазами.

Сабина была бы на несколько лет старше.

Он никогда не думал о ней так.

О более взрослой.

Он никогда не задумывался над тем, как повел бы ее в первый день в школу, не представлял себя в качестве гордого отца на открытых уроках или спортивных мероприятиях. Вообще не думал о том, какие радости, трудности и открытия предстоят после четырехлетнего возраста. Никогда не размышлял о том, что сейчас был бы отцом подростка со всеми вытекающими последствиями, с необходимостью подводить ее ближе и ближе к самостоятельности во взрослом возрасте.

Поэтому ли он все время возвращается к фотографии? Неужели он действительно видит там Сабину? В таком случае это безумие. Ведь после того второго дня Рождества он встречал множество темноволосых кареглазых девочек, не реагируя таким образом.

Николь…

Сабина так и не стала для него старше. Она была и осталась той любопытной четырехлетней малышкой, которую он любил больше, чем сам осознавал, которая всегда была главной. Всего хотела, все умела, все пробовала, и поэтому довольно быстро сообразила, как выбираются из детской кроватки.

У них было правило. Сабине следовало засыпать в собственной кровати. Оставалась ли она в ней и дальше или в течение ночи оказывалась в их постели, не имело значения. Осенью 2004 года, последней осенью, она приходила почти каждую ночь. Чаще всего он просыпался уже от топота ее ножек по паркету в холле, а если нет, то всегда от ее «я хочу спать здесь», прямо перед тем, как она закидывала между ним и Лили подушку и залезала следом. Он накрывал ее своим одеялом и обнимал. Чаще всего она левой ручкой ловила его пальцы и сжимала их. Правый большой палец во рту. Она засыпала в течение минуты…

Себастиан вздрогнул, когда в дверь постучали, и через секунду Фредрика открыла дверь и вошла в комнату.

– Тут остался кофе. Хотите?

Себастиан выпрямился на стуле. Он действительно унесся мыслями очень далеко. Казалось, будто он только что проснулся. Сколько же времени он так просидел? Он повернулся к Фредрике и увидел, как ее любезно-вопросительное выражение лица сменилось чем-то другим. Растерянностью? Неприязнью? Сочувствием?

Она поставила на стол термос вместе с двумя зеленовато-белыми стаканчиками.

– Это действительно ужасно, – произнесла она, многозначительно кивая на доску.

Себастиан несколько секунд пребывал в недоумении, а потом почувствовал, что у него мокрые щеки. Неужели он сидел тут и плакал? Он поспешно провел ладонью по лицу. Очевидно. Отсюда и реакция Фредрики, когда она вошла. Она никак не ожидала застать криминального психолога Госкомиссии в слезах. Однако перед ней сидел чувствительный мужчина, в одиночестве оплакивавший жертв и это бессмысленное насилие. Но она не ушла, сделав вид, будто ничего не заметила. Она поддержала его.

Возможно, ей нравятся чувствительные мужчины.

Возможно, один такой у нее уже есть.

– Много народу пришло помочь в поисках, – сказал Себастиан и слегка откашлялся, словно желая привести в порядок голосовые связки. – Приятно видеть такую активность посреди всего этого. – Он встретился с ней взглядом. Она кивнула. – Ваш муж тоже участвует? – закончил он максимально непринужденным тоном.

– Я не замужем.

Себастиан кивнул и слабо улыбнулся ей. О близком приятеле он спрашивать не намеревался. С одной стороны, тогда стало бы очевидно, куда он клонит, а с другой, он почти не сомневался в том, что у нее никого нет. Большинство людей продолжило бы информацию о своем гражданском положении словами: «но мой приятель участвует в поисках» или: «а мой приятель не смог прийти», имей они такового.

– Так хотите кофе? – спросила она, кивая на термос. – Он по-прежнему горячий.

Себастиан выпрямился на стуле еще больше. Ему требовалось обязательно отвлечься от своих мыслей. Перспектива еще одного одинокого вечера в цветастой комнате его не привлекала. Он выдал свою самую пленительную улыбку.

– Только если вы составите мне компанию…

«Он постарел», – подумал Эрик, когда Франк открыл дверь и впустил его в дом. Франк похудел, брюки держались на талии туго затянутым ремнем и шли складками, а рубашка висела совершенно свободно. Покрытые бородой щеки ввалились, и Эрик не мог припомнить у него раньше таких больших мешков под глазами. Неизменными остались только стоящие дыбом короткие стального оттенка седые волосы, всегда наводившие Эрика на мысль о персонаже комиксов, о котором он читал в юности: о Майке Номаде. Эрик снял ботинки и проследовал за пожилым мужчиной на кухню. Ему просто кажется, или Франк начал хромать? Он уже несколько лет страдает раком простаты, а в октябре прошлого года у него появились боли внизу спины, и под конец он пошел к врачу. Метастазы от простаты распространились в конец позвоночника. Облучение и цитотоксины временно приостановили процесс, но метастазы были неоперабельными, и никто не знал, сколько он еще продержится на ногах.