Немчиновка

Ирина Астрина Немчиновка

ПРОЛОГ

Похоже, во всём виноват принц Флоризель, но это не точно. Просто всегда нужен козёл отпущения, а так как проявилось всё благодаря ему, то так и будем считать. Хотя глупую игру под названием «Клуб» придумал не принц, а Сашка Клюев – пятнадцатилетний пацан – вечный борец с прыщами и буйным либидо. Именно он прочёл у Стивенсона «Клуб самоубийц» – сборник рассказов про разочарованных жизнью неудачников. Не имея смелости убить себя, бедолаги вступали в сообщество, хитрый председатель которого весьма элегантно решал их вопрос: раздавал членам клуба колоду карт, и тот, кому доставался трефовый туз, должен был прикончить обладателя туза пик.

Стивенсона читали не все. Это теперь думают, будто жители Союза массово обожали книги, но в Немчиновской компании, состоявшей из трёх девочек и четырёх мальчиков, чтением увлекались лишь последние. Зато во время показа снятого по книге фильма «Приключения принца Флоризеля» все дети дружно бежали с улицы домой. Так что представление о «Клубе» девочки имели. Вот на этот сюжет Сашка и придумал своё безобразие:

– А давайте, д-д-давайте, – заикался он, клубнично краснея и тряся белобрысой головой, – д-д-давайте трефовый туз будет целовать пикового!

Изнывающих от понятных желаний подростков предложение будоражило, но девчонки для порядка ломались.

– Кать, Ань, Ник, ну чего вы! – Сашка скакал вокруг них, совершая руками какие-то паучьи жесты.

– П-фу, – фыркали девчонки, – с кем, с тобой целоваться?!

– Да ладно вам, – спокойно уговаривал Игорь, – подумаешь, делов-то…

– В щёчку поцелуемся по-быстрому и всё, – увещевал Лёшка.

Томясь от соблазна, девчонки жеманились. Это ж вам не кис-мяу, где можно выбирать цвета и так и не дойти до главного. Иногда они играли в кис-мяу, но загадывать розовый (поцелуй в щёку) или тем более красный (поцелуй в губы) не решались. Похотливым шёпотом Сашка рассказывал, будто есть ещё цвета означающие то самое… ну, вы поняли… и будто у кого-то когда-то до этого доходило, так что им пришлось пойти в подъезд и это сделать, а иначе нечестно. С картами всё выглядело проще, неотвратимее: тузы либо попадались, либо нет. И точка. С ними не получалось отвертеться.

Пацаны уламывали девчонок не один день, и наконец после яростного шушукания Катька – самая старшая – строго объявила:

– Один раз!

И подняла указательный палец вверх.

– Ву-у-у… – взвыл от радости Сашка.

Шёл тысяча девятьсот восемьдесят пятый год. В посёлке Немчиновка под Москвой воздух подрагивал от жары; летняя нега, жасминовая сладость томили ребят, смешиваясь с гнётом подростковых гормонов.

– Кать, ты нарочно время тянешь?! Сдавай уже, не томи!

Катька тасует красивые карты из киоска «Союзпечать». В руках у неё «Русский стиль» – лучшая колода СССР. На рубашке – стилизованный ковровый узор; валеты, дамы и короли одеты в нарядные костюмы бояр и боярынь, князей, княгинь и сокольничих. Непонятно почему, Катька утверждает, что она – бубновая дама, Анька – дама треф, а Ника – только пиковая и никак иначе.

– Хо-хо-хо, – похохатывает Сашка в предвкушении, – вот если Анюте выпадет! Ух я тогда!

– Фу, заткнись ты! – кокетливо говорит Анька. Зелёные глаза сверкают из-под тёмной чёлки. Юбка задралась выше колен. Ноги покрыты пятнами комариных укусов, но Анька откровенно соблазнительна и прекрасно об этом знает.

Лёшка стискивает край стола, недовольно ёрзает, ревниво косясь на Сашку:

– Не говори гоп, дурак!

– Анюта, вы прекрасны, как Венера! – поёт Сашка ему назло.

Дениска молча смотрит, как копятся в его руках красные сердечки червей, ромбы, пики, трефы. Лучше пусть выпадет Аньке или Нике. Катьке – как-то неловко. Денискины родители снимают у Катькиных предков дачу. Как потом с ней в одном доме жить? Да и несерьёзно это – Катька на четыре года старше. Но внутри, в животе что-то сладко тянет, ноет, закручивается. Если бы всё-таки Катьке…

Ника вдруг заливается краской:

– Ой! – обеими руками прижимает карту к груди.

– Не канителься, дай позырить!

Вздрогнув, Ника отводит руки, раскрывает их перед всеми. На ладонях у неё пиковый туз. Ника – пика.

– Хо-хо-хо! – округло хохочет Сашка.

Анька с обидой выдыхает:

– Пронесло, слава тебе, Господи!

Катька продолжает сдавать. Карты с влажными шлепками ложатся на кусок фанеры – импровизированный стол без ножек. Уже почти конец колоде, а роковой карты всё нет. Ещё несколько взмахов рук, и колода заканчивается.

– Кто зажал? – спрашивает Лёшка, выкладывая всё, что ему досталось.

– Не я.

– Не я.

– Не я.

– Не я.

Анька, Катька, Сашка и Дениска одновременно выкидывают свои карты на фанеру.

– Ну лана, вот, – Игорь пренебрежительно швыряет карту перед собой.

Это трефовый туз.

– Благословляю вас, дети мои! – с глумливой завистью усмехается Сашка.