Немец

Юрий Костин Немец

Исторические события, приведенные в книге, являются подлинными; автор старался сохранить их хронологию и последовательность. При написании книги использовалась информация, полученная в результате общения с ветеранами Второй мировой войны, собственный опыт автора и открытые документальные источники. Все персонажи книги, за исключением исторических личностей, — фигуры вымышленные. Любые аналогии с реально живущими или ранее жившими людьми, а также совпадения имен и фамилий случайны.

© Костин Ю.А., текст, 2019

© Коротич А.В., дизайн обложки, 2019

© ООО «Феникс», оформление, 2019

* * *

От автора

Посвящаю это издание книги светлой памяти моего дяди В.С. Юшакова, чья жизнь была ярчайшим примером преданности родной земле, мужества, благородства, уважения к людям, независимо от национальности и происхождения. Низко кланяюсь памяти моего друга Клауса Фритцше и благодарю его за уважение к моему труду, скрупулезность и высочайшее качество консультаций при написании этого романа.

Глава первая

Май. Заграничное село.
И памятник — у церкви — павшим.
Здесь много меньше полегло,
чем где-нибудь в таком же нашем.
За это надо ли корить?
Но и греха в сравненье нету,
коль кто-то может говорить
о нас, забыв подробность эту.

Римма Казакова

Ральф Мюллер из баварского города Ландсхут очень хотел прямо сейчас оказаться дома. Он, не раздумывая, отдал бы год, нет, два, да что там — десять лет своей жизни за счастье вот так просто закрыть глаза и очутиться за столиком в уютном пивном ресторанчике — биргартене — на берегу тихого Изара. Сейчас он даже был готов сто пятьдесят раз подряд выслушать витиеватые рассуждения старого Дитриха, хозяина заведения, про ужасы Веймарской республики и райскую жизнь при кайзере, когда, в 1913 году, он на первую получку приобрел себе настоящий шерстяной костюм и две пары добротных непромокаемых сапог.

Одному Богу известно, как же надоели всему городу эти идиотские непромокаемые сапоги Дитриха! Но сейчас Ральф определенно был готов вновь и вновь сочувственно кивать в ответ на любые замечания старика и даже изображать удивление, в тысячный раз слушая душераздирающую историю про кризис 1923 года, когда кружка пива в ресторане стоила несколько миллиардов марок…

К несчастью для многих завсегдатаев биргартена на Изаре, зануда Дитрих обожал лично прислуживать гостям, мучая их давно известными всему Ландсхуту сказаниями о типичной судьбе баварского провинциала. Но что-что, а пиво у старика было отменное, всегда свежее; в зной утоляло жажду, в холод — расслабляло, согревая душу и будто отправляя ее в рай на мгновение. И душа послушно устремлялась в мир этого временного блаженства, прихватив с собой по случаю пару жирных, еще шипящих сосисок с тушеной капустой и подсоленным румяным крендельком…

Ральфу так понравилась эта игра воображения, что от удовольствия его глаза закрылись сами собой, да так плотно, что стало даже немного больно. А когда приятное наваждение улетучилось, взору ефрейтора 1-го дивизиона артиллерийского моторизованного полка 14-й мотопехотной дивизии вермахта, входящей в группу армий «Центр», открылась так и не ставшая привычной жуткая, тоскливая, белая, как смерть, русская зима.

Мюллеру захотелось плюнуть от досады на эту чужую никчемную землю. На этих дикарей, ее населяющих. Разбить о стволы проклятых русских берез осточертевший МП-40, а потом, по возможности, набить морду румыну Антонеску, рядовому из первого взвода, тезке их бухарестского «фюрера» и уроду, каких свет не видывал. А уж после — напиться подаренного старостой русского самогону и забыть все, что произошло за последние полгода…

И так вот, с бутылкой в руке, присел бы Мюллер на холмик с деревянным крестом, выросший на лесной опушке после того, как партизаны застрелили срывающего в саду яблоки Ханса Шпигеля, его дружка по учебному полку, и пустил бы себе в висок тяжелую пулю из трофейного русского пистолета Токарева.

«Да, именно так и надо сделать, дружище Ральф, — размышлял про себя Мюллер, — потому что и целой жизни твоей уже не хватит, чтобы возвратиться из этого ада домой, в Ландсхут, где пенится свежее пиво и даже, кто знает, все еще ждет одноклассница из дома напротив…»

Ральф круто развернулся и зло уставился на румына. Ничего не подозревающий Антонеску пытался соскрести лед с лафета 75-миллиметрового противопехотного орудия образца 1927 года, насвистывая пробуждающий зубную боль противный, не к месту залихватский южноевропейский мотив.

«Скотина, — подумал Ральф, — нашел себе идиотское занятие. Лед все равно появится снова через час-полтора. Да и сколько можно ухаживать за этим железным дерьмом, ведь русских танков мы еще ни разу не видели, а стрелять по лесу из пушки в надежде зацепить бородатых партизан никто в трезвом виде не станет».