Немецкая карта

С годами отношения между бундесвером и немецкими профсоюзами явно смягчились. Возможно, это в значительной мере обусловлено и тем обстоятельством, что во главе профсоюзов встали люди, сумевшие выработать совершенно нормальное отношение к армии. Как бы то ни было, большинство солдат, стремящихся установить какую–либо связь вне иерархии, присоединится к Германскому союзу военнослужащих бундесвера и будет искать у него поддержку в социальной сфере, которую в соответствии с действующим законодательством ему не может оказать его армейский командир. Председателями союза избирались толковые люди, которые очень много сделали для создания ему доброй репутации в армии и среди общественности. Сегодня ни одна политическая партия не может игнорировать Германский союз военнослужащих бундесвера. Большинство политиков, вероятно, и не имеют такого намерения. А многие из них — те, кто каким–либо образом связан с армией и сам является членом союза, — состоят в организации солдатской взаимопомощи или в организации социальной помощи военнослужащих бундесвера. Официальные представители союза сумели снискать себе признание и уважение в армии. Во многих сферах они стали подлинными партнерами командиров и командующих.

В Идар—Оберштайне солдаты новой немецкой армии, вначале не очень комфортно чувствовавшие себя в новом обмундировании, вскоре были распределены по формирующимся частям. Меня же солдатская судьба сначала привела в Бремен—Грон. Там после кратковременной подготовки мне предстояло обучить военному делу первую партию только что призванных на службу солдат.

Как я говорю об этом моим солдатам?

В начале октября 1956  г. я в первый раз после Второй мировой войны предстал перед построенной ротой молодых солдат первого призыва. Вначале я чувствовал себя несколько неуверенно. Последний раз перед относительно крупным подразделением солдат я стоял в советском лагере. Что должен был я сказать парням, призванным в бундесвер спустя одиннадцать лет после окончания войны? Тем парням, которым образ солдата вермахта был известен по средствам массовой информации, рисовавшим его в черных красках. Что должен был я с моим опытом почти шести лет войны и советского плена сказать им? Разве так уж здорово быть солдатом? Мои сверстники еще в школе узнали, что «умереть за отчизну и сладостно и почетно». Такими словами в Третьем рейхе пытались побудить 12–14–летних подростков немедленно взяться за оружие и броситься навстречу врагу. Да, за отчизну, как тогда, в 1914  г., под Лангемарком. Но в 1956–м ни о какой «сладостности» не могло быть и речи. Мы снова жили мирной жизнью. Руины были убраны. Конечно, многие здания еще были отмечены следами от разрывов гранат и бомбежек. И на стенах Кёльнского собора по–прежнему виднелись отметины от бомбардировок. Офицер в 1956  г. не мог уклониться от вопроса своих солдат о том, зачем ему, равно как и им, нужно было стать солдатами. Он обязан был дать ответ и на те вопросы, которые они не задали, но которые, как он совершенно точно знал, беспокоили стоящих перед ним парней. Тогда я, помимо прочего, сказал моим солдатам следующее: