Немецкая лирика / Deutsche Lyrik. Антология XX века

Eisenbahnfahrt / По железной дороге

Танцуют города, пляшут поля, просёлки,
Дома разбегаются, будто в испуге.
Над рельсами нависли кроны деревьев,
Словно под тяжестью зелёного снега.
Кто-то огромный прошёл перед нами
И отряхнул их беспечной, шутливой ручищей,
Исподтишка забавляясь с родными селянами.
Танцует сердце, свисток ликует,
Мы влюблены, и весь мир танцует.

D"amon / Демон

Сегодня я говорил с тобой.
Скоро я буду в пределах далёких.
Тяжёлый, безмолвный камень,
Как стражник на путях у мира.

Мысли и чувства —

Что бы ни жило в тебе одном —
Жаждут прохлады они,
Мной целиком владеют.

Криво ли, прямо,

Потом и макаки украшены,
Все одною тропинкой
Без обратного хода блуждаем.

Ein Doppelg"anger / Двойник

Ещё синеют в глазах его безбрежные дали,
Берёзовых рощ одиночество нежное.
Он куда-то бредёт, под ноги ему каштаны упали,
Хмарь за одежды хватает небрежно.

Бьётся в дверях нараспашку ветер настырно,

Жена собирает с верёвки бельё постылое
И тащит в охапке, и детвору окликает.
Вот упали первые капли. Укрыться спешит.

Садится за стол. Не читает. Не пьёт.

Калибана зовёт – собаку, поглаживает шпица.
И незримо взбирается на гору безмолвную
И смотрит вдаль… Внезапно взгляд его озаряется.

Das chinesische Puppentheater / Der Fliederast Китайский кукольный театр / Ветка сирени

Смыкаются тяжёлые веки,
Мерцает радужный свет,
Корабль колеблется на рейде,
Луна из шёлка шлёт привет.

Стоят на посту деревянные стражи,

Лаком покрыт резной самшит.
Выходят диковинные персонажи,
Узорен их наряд, вычурно расшит.

Всё перепуталось в месяце мае.

Бьётся кровь в висках потоком,
Я озираюсь в сумеречной зале
Среди цветных орнаментов Востока.

Пленительный толстый божок,

Из дерева золотая святыня,
Зуб золотой и наружу пупок,
Излучает магическую гордыню

И по кругу буссоли тайна струится

Средь отродья гадов розово-красных;
И вокруг слоновьего храма змеится
В чёрных завитушках башен разных.

Магия в священных чернилах,

В свитках лучезарной державы,
В умелых жёлтых руках ювелира,
В пышном имени властелина.

Я, зноем раздавлен, устало

Присел на скамью в сомнении.
Этого бреда виною предстала
Ветка персидской сирени.

Кто раскачивает эти миры цветные,

Наполняет их смыслом и тактом?
Я под причудливой маской впервые
Пускаюсь в меланхолические танцы.

Сотню раз я был расколот,

И другую сотню был раздвоен.
Я приветствую себя: «Здравствуй!
Узнаёшь меня на маскараде?»

Meertraum / Печаль моря