Немецкая осень

Разумеется, он не может не понимать опасности своего положения, смертельной опасности, которая возрастает пропорционально тому, как он становится воплощением настроений, полностью противоречащих политической линии его партии. Было бы наивно считать социал-демократами всех, перед кем он выступает: десять тысяч человек, пришедших на Кёнигсплац и ликующих при упоминании «семи миллионов товарищей, которых сегодня нет с нами» (то есть военнопленных), когда доктор Шумахер говорит о позорном Мюнхенском соглашении (ведь об этом можно говорить особенно эффектно, когда тебя слушают десятки тысяч людей, за спинами которых возвышается то самое здание, где было подписано это соглашение), когда он требует вернуть Саар, вернуть Рур, Восточную Пруссию и Силезию. К сожалению, вера в то, что бо́льшую часть собравшейся толпы вообще интересуют демократические идеалы, тоже наивна, хотя доктор Шумахер является представителем в том числе и этих идеалов.

Успех доктора Шумахера как политика, а также то, что он, наряду с Черчиллем, занял в смущенных сердцах многих немцев то место, которое, бесспорно, освободилось после краха рейха, объясняется тем, что ему удалось настроиться на общую волну, к которой сейчас могут присоединиться абсолютно все немцы независимо от политических предпочтений. Однобокость политической проповеди доктора Шумахера делает ее приемлемой и для тех немцев, которые еще не преодолели, да и не стремятся преодолеть свой нацизм. Если исходить из вполне вероятной гипотезы о том, что такое явление, как Шумахер, связано с его ораторским умением соблазнить аудиторию, то здесь, в Мюнхене, этот феномен проявляется так: оратор с самого начала начинает защищаться от любых возражений, которые могут возникнуть у слушателей, то есть упорно твердит о несправедливости передела территорий, что вызывает бурную реакцию даже у самых равнодушных немцев. Лишь однажды над людским морем поднимается скромный голос протеста. Принадлежит он коммунисту, который хочет, чтобы Восточная Пруссия осталась у русских.

– Эти люди пришли слушать меня, а не вас! – с нагловатой улыбкой отвечает доктор Шумахер, и в его поддержку раздается смех девяти тысяч семисот человек.

Да, без сомнений, доктор Шумахер хорош для своей партии, но вопрос в том, не слишком ли он хорош, то есть не опасен ли он? Опасен не столько своими взглядами, которые принадлежат не ему одному, и их открыто выражают в Берлине Нойман, Пауль Лёбе и другие ведущие социал-демократы, а своей невероятной популярностью, которая может принести его партии победу на выборах, – но что это будет за победа?

Немецкая социал-демократия наивно, но рискованно предается самообману, убеждая себя в том, что успехи на выборах доказывают рост популярности демократических идей у народа Германии. Среди избирателей социал-демократов есть отдельные личности, которых, несомненно, радует возможность оставаться националистом, голосуя за демократическую партию, – такой вывод лишний раз подтверждает значительные расхождения между количеством голосующих за партии и реальной силой этих партий. Не стоит забывать и о том, что даже если соотношение голосующих за социал-демократов и голосующих за коммунистов в среднестатистическом немецком городе – шесть к одному, то соотношение количества членов этих партий – три к двум.

Когда речь подходит к концу, становится заметно, насколько на самом деле беспомощен этот высокий, худощавый мужчина с ожесточенным лицом. Речь поддерживала его, речь подогревала его, но, замолчав, он съеживается, кто-то подходит, надевает ему на шею шарф и подает пальто. Он в одиночестве входит в волны людского моря и направляется к машине. Толпа разражается криками и приветствиями, но ему все равно. Его забрасывают вопросами, но он на них не отвечает. На следующий день он уезжает в Англию, и кто-то кричит: не забудьте сказать об этом и в Лондоне, доктор Шумахер! Доктор Шумахер кивает, но без улыбки. Доктор Шумахер вообще не любит улыбаться, доктор Шумахер, завоевавший доверие целого народа своей нелюбовью к улыбкам, доктор Шумахер, давший такому количеству немцев возможность голосовать за демократов, при этом являясь не демократами, а полной их противоположностью. Доктор Шумахер, естественно, этого не желал, но именно к этому привела его во многом разумная, но с идеологической точки зрения слишком прямолинейная пропаганда.