Немецкие предприниматели в Москве. Воспоминания

Наряду с этим важны были и фабрики и заводы, частью которых мы владели единолично или составляли большинство среди акционеров. Все эти фабрики и заводы были самостоятельными акционерными обществами, в правлении которых наши представители имели решающее право голоса. Остальные акции были в дружественных руках. Когда я присоединился к фирме, никто из посторонних акциями не владел.

Производство цемента

Занимающихся этим обществ я также могу назвать целый ряд. Во-первых, два цементных завода, один под Москвой, в Подольске560, второй в Риге561. Этими заводами образцово руководил господин Рюхард, а продажа цемента была в руках Вогау. Рюхард также возглавлял упоминавшийся ранее спиртовой завод в Липецке (руководство которым я принял после его отставки), а также паровую мельницу в Алатыре. Он относился к работе всех этих заведений с особым тщанием и любовью.

Писчебумажная фабрика Говарда

Затем – упомянутая выше бумажная фабрика Говарда. Здесь директорами с нашей стороны были мой отец и Гуго фон Вогау, а я был кандидатом в директора. Эта фабрика имела большое бюро продаж в Москве, которым великолепно руководили отец и сын Беренды. Я часто посещал фабрику, чтобы быть в курсе дел, и время от времени туда приезжали члены правления. Помимо упомянутых, в дирекции еще был Л. Катуар562.

Эти поездки всегда были значимыми, поскольку обсуждались большие проекты расширения и все время можно было увидеть что-то новое, так как фабрика полностью перестраивалась. За примерно 15 лет, что я ее знал, строили беспрерывно, и везде были поставлены новые станки. Начали возводить отдельные дома и для рабочих. В этом отношении Чинчин добился многого, но, повторяю, человек он был малосимпатичный, и его манеры оставляли желать значительно лучшего. Но, безусловно, фабрика Говарда к тому времени, когда ее захватили большевики, была одной из самых лучших, что я видел. Все оборудование было немецкое, к тому же лучшее из того, что могла поставить Германия.

Для такой фабрики внутри России, как я уже дал понять, требовался огромный руководящий аппарат, целый ряд инженеров, управляющих хозяйством, складами, экспедиторов, специалистов и т. д., которых фабрика обеспечивала в достаточном количестве хорошими квартирами. Большинство рабочих жили в фабричных квартирах, имелись также больница, врач и собственный продуктовый магазин. При огромных расстояниях и ненадежном транспорте все нужно было приобретать с большим запасом. Это, естественно, требовало значительных инвестиций и намного больше труда, чем понадобилось бы фабрике с такой же продукцией на территории Германии. Все это, разумеется, должно было учитываться при расчетах, из‐за чего дешевая русская рабочая сила существенно дорожала.

Сам по себе русский рабочий был, естественно, менее производительным, чем немецкий, но надо признать, что лучшие работники неплохо управлялись со станками, и среди них было много таких, которые отлично и с любовью выполняли свое дело.

Несмотря на огромные расходы, фабрика все же давала хорошую прибыль, но так как постоянная перестройка и новые инвестиции поглощали большие капиталы, много денег приходилось откладывать в резерв. Фабрика никогда не давала больше 6% дивидендов. Однако акционеры часто получали бесплатные акции из резервов.

Товарищество Московского сахарорафинадного завода

В Москве у нас было два рафинадных завода, которыми я руководил в последние несколько лет. Их пришлось объединить после того, как один из них был разрушен сначала наводнением563, потом пожаром. Таким образом, объединенный завод выпускал продукцию, производимую раньше двумя предприятиями.

Я часто возвращаюсь в воспоминаниях в тот год, когда случилось несчастье. Завод располагался на Москве-реке. Была весна, возникла угроза наводнения. Я поехал туда утром, но река пока еще из берегов не выходила. Мне сказали, что опасности нет, но я все же был обеспокоен, потому что на заводском дворе располагался склад сахара в больших бочках, выстроенных пирамидой высотой в шесть рядов, причем покрыты они были только деревянными рейками. Если вода доберется до этого сахара, то все может быть вымыто, и основная опасность была в том, что нижние бочки, если сахар растворится, не смогут выдержать груз верхних и все рухнет. Я решил возвратиться в офис, успокоенный тем, что увидел. Но только я прибыл обратно, мне позвонили и сообщили, что вода поднимается и угроза затопления велика. Я мобилизовал все повозки и автомобили, которые мог получить, и мы начали вывозить сахар. А потом вода стояла уже так высоко, что к бочкам невозможно было подойти. Из 300 000 пудов, которые там лежали, мы вывезли только 15 000 пудов.