Немецкие шванки и народные книги XVI века

Тут подскочили колеса на воздух так, что каждое колесо надо было искать у других ворот, а где — никто не заметил. И кони его повалились и остались недвижимы. Крестьянин сильно испугался и решил, что это особая ему кара Божья за его поведение. Опечалившись и проливая слезы, преклонив колена и простирая руки, стал он просить Фауста о прощении и признал, что он вполне достоин этой кары, которая в другой раз послужит ему уроком, чтобы не чинить такого вероломства. На это Фауст, видя его смирение, сжалился над ним и ответил: пусть ни с кем больше он так не поступает, ибо нет ничего постыднее, чем жестокосердие и вероломство, когда еще и гордыня сюда замешается; но пусть возьмет он теперь ком земли и бросит его в лошадей; они оживут и поздоровеют, что и случилось. После того говорит он крестьянину: «Твое вероломство я не могу оставить вовсе без наказания, и отплатится тебе полной мерой за то, что показалось столь тяжким делом посадить человека на пустую телегу. За это, гляди, твои колеса лежат у города, у четырех ворот, там ты их и найдешь». Отправился туда крестьянин и нашел их, как ему доктор Фауст и предсказал, с превеликим трудом и стараниями, промешкав время, нужное ему для устройства своих дел. Так его жестокосердие на него самого и обратилось.

51

О ЧЕТЫРЕХ ВОЛШЕБНИКАХ, КОТОРЫЕ РУБИЛИ ДРУГ ДРУГУ ГОЛОВЫ И СНОВА НАСАЖИВАЛИ, ПРИЧЕМ И ДОКТОР ФАУСТ ТО ЖЕ САМОЕ СДЕЛАЛ

Доктор Фауст явился во время поста во Франкфурт на ярмарку, и рассказал ему дух его Мефостофиль, что в одной харчевне в еврейском квартале живут четыре колдуна. Они отрубают друг другу головы и посылают их к цирюльнику, чтобы он их побрил, и это многие люди видели. Это раздосадовало Фауста, который думал, что только ему одному сам черт не брат, и отправился он туда, чтобы тоже посмотреть на это дело.

Они, колдуны эти, уже собрались у себя, чтобы рубить головы, а с ними был цирюльник, он должен был их мыть и стричь. На столе стоял у них стеклянный сосуд с дистиллированной водой. Тут один из них, самый важный чародей, который был у них за палача, уже наколдовал, чтобы в сосуде с водой расцвела лилия, и нарек ее корнем жизни, после чего обезглавил он первого, и отдал побрить его голову, и снова насадил ее обратно на шею; тотчас же лилия исчезла, и приросла голова на свое место. И так же сделал он второму и третьему. Как только их лилии появлялись в воде, их головы брили и сажали на место. Когда же дело дошло до главного чародея и палача и его лилия также распустилась и зазеленела в воде, ему срубили голову. И произошло так, что его стригли и брили в присутствии Фауста, а Фауста такое озорство за самое сердце задело и раздосадовало высокомерие главаря чародеев, когда тот дерзко, смеясь и богохульствуя, дал себе отрубить голову. Тут идет доктор Фауст к столу, где стоял сосуд с лилией, берет нож, замахивается на цветок и перерезает стебель пополам, так что никто этого не видел. Когда же заметили колдуны беду, превратилось все их искусство в ничто, и уж не могли они прирастить своему товарищу голову. И злодей этот должен был умереть в грехах и погибнуть, чем обычно и платит дьявол всем, кто ему служит, и так он с ними разделывается. И никто не знал из чародеев, как это все случилось со срезанным стеблем, и не могли догадаться, что это сделал доктор Фауст.

52

ОБ ОДНОМ СТАРЦЕ, КОТОРЫЙ ХОТЕЛ ОТГОВОРИТЬ И ОТВРАТИТЬ ФАУСТА ОТ ЕГО БЕЗБОЖНОЙ ЖИЗНИ, И О НЕБЛАГОДАРНОСТИ, КОТОРУЮ ОН СНИСКАЛ В ОТВЕТ

Один христианнейший, набожный, богобоязненный врач и почитатель Священного писания, бывший в то же время соседом доктора Фауста, увидел, что много студентов не выходят из дома доктора Фауста и постоянно обретаются там, где вместо Господа с его светлыми ангелами поселился дьявол с его присными. И вот порешил он отговорить доктора Фауста от его дьявольского, безбожного поведения и образа жизни. С этой целью, из одного только христианского рвения, пригласил он его в свой дом. Фауст к нему явился, и за трапезой старик обратился к Фаусту с такими словами: «Любезнейший господин мой и сосед, есть у меня до вас дружеская, христианнейшая просьба, не примите же мое искреннее к вам обращение во зло и не побрезгуйте моим скудным угощением, но примите благосклонно, как это нам Господь велит со смирением принимать».