Немецкие шванки и народные книги XVI века

И в наши дни встречаются такие заядлые хвастуны, или бахвалы; они пыжатся, будто готовы обрубить всем и каждому уши со злости, а сами, доведись им идти ночью через кладбище, норовят обойти его за четверть мили. Так вот и петушился некто, нося на шляпе страусовые перья, а сердце прикрывая заячьим мехом. Однажды он возвратился домой с потешной войнишки. На людях он повадился рассказывать о жестоких ударах меча, которые он якобы нанес; послушать его — так он пролил целое море крови, а мне сдается, то была кровь кур, гусей и уток.

Сидел он однажды расфуфыренный в кабаке среди своих дружков и опять начал повествовать о своих подвигах; наконец, они раскусили его и принялись подзадоривать. Слово за слово упомянули о том, что нынче вечером преставилась одна старуха, а поскольку хоронить ее было поздно и дома не хотели оставлять на ночь мертвое тело, то и отнесли его на носилках в мертвецкую, отложив похороны до утра. А всем собутыльникам предстояло возвращаться из кабака через кладбище, и другой дороги не было; вот они и поддразнивали друг друга, стращая один другого мертвой старухой. Славный вояка и покоритель крепостей дорого бы дал за то, чтобы оказаться миль за десять; очень уж он боялся мертвой старухи, которая при жизни едва-едва ковыляла, опираясь на палку, и не могла бы его пальцем тронуть. Другие собутыльники смекнули, каково ему, и чем дальше, тем больше изощрялись в запугивании, пока пот не прошиб доброго ландскнехта, не смевшего показать этого, чтобы не осрамиться. Наконец, дело дошло до того, что принялись биться об заклад, у кого хватит духу первым без огня пройти по кладбищу и глянуть, горит ли в мертвецкой свеча или лампа. По существу, всех занимало одно: испытать, кто из них мужчина, а кто мокрая курица. Наконец, дошла очередь до нашего смельчака. Осердясь, он встал из-за стола, не слушая дальнейших устрашений, заплатил по счету, взял свой плащ и отправился домой.

А никакой другой дороги он не знал: или иди через кладбище, или перебирайся вброд через глубокий ручей. Вот и пошел он скрепя сердце с превеликим страхом и трепетом через кладбище. Приблизившись к мертвецкой, он закутал себе голову плащом и заткнул уши пальцами, как будто он мог услышать крик старухи, онемевшей еще при жизни. Наш вояка прибавил шагу, чтобы поскорее миновать кладбище. Но голова его была закутана плащом, и он ничего не видел, воображал, что удаляется от мертвецкой, а сам уперся прямо в нее, нечаянно ступил на лестницу и, беспомощный, загремел вниз по каменным ступеням. А в мертвецкой стояли козлы, вот он и свалился на них, сломав себе ногу; голову и лицо он расквасил уже на лестнице. Он жалобно завопил, но никто не пришел к нему на помощь, так как никто его не слышал. Тогда напал на него такой страх, такой ужас и такая жуть, что ему голос перехватило; он только вздыхал тяжело и всхлипывал. Его собутыльники упились всласть и тоже пошли домой. Когда они проходили мимо мертвецкой, до них донеслись всхлипыванья бедняги, но они подумали, что старуха пришла в себя. И так как у них была свеча, они спустились в мертвецкую и нашли своего товарища, лежавшего на козлах со сломанной ногой. Они перенесли его в дом врача, и тот сделал ему перевязку. Тогда и рассказал он свою историю по порядку. И они посмеялись над великим ущербом, который он претерпел, и он убедился, что недаром говорят: нет хуже ущерба, чем позор.

43

КРЕСТЬЯНИН ПОПЫТАЛСЯ ОБМАНОМ ЗАПОЛУЧИТЬ ЛОШАДЬ ВОИНА, ДЕЛО, ОДНАКО, ПОВЕРНУЛОСЬ ПРОТИВ НЕГО