Немецкие шванки и народные книги XVI века

Решила одна девица исповедаться в грехах — и выбрала в исповедники странствующего монаха из ордена босоногих, ведь они слывут среди своих собратьев самыми благочестивыми, что, правда, вовсе не соответствует действительности и видно хотя бы из рассказа одного такого шатуна и проповедника, повествующего о том, как он заморочил несчастную крестьянку и хитростью выманил у нее сыр и яйца. Вот примерно столь же святому отцу и поведала добрая девица о своих грехах и грешках. Когда же безбожный монах прижал ее покрепче, чтобы выведать все тайны, и спросил, не снилось ли ей чего нечестивого, поскольку подобные сновидения представляют собой ничуть не меньший грех, чем то, что свершается наяву, и должны быть упомянуты и подробно изложены на исповеди, девица ответила: «Да, господин мой, недавно мне приснилось такое, о чем стыдно даже поведать». Монах насел на нее еще круче и потребовал подробного рассказа, угрожая в противном случае отказать ей в отпущении. Девица поведала: «Господин мой, мне снилось, что один человек лег со мной и меня, с вашего соизволения, прижал». Монах ответствовал: «Это, дочь моя, равносильно тому, как если бы он овладел тобою на самом деле, ты должна покаяться в совершенном прелюбодеянии». И велел ей пойти паломницей в Рим или по меньшей мере отправиться в ближайшее место, где продают индульгенции, чем немало напугал ее. Девица попросила монаха как следует помолиться за нее и подкрепила просьбу двумя гульденами, которые, правда, пока не отдала ему, а только показала. Монах был охоч до чужих денег и, увидев золото, тут же переменил свое решение: «Истинно, дочь моя, власть и право отпустить грехи дарованы нашему странствующему ордену ничуть не в меньшей степени, чем продавцу индульгенций или даже самому папе римскому, потому что у покровителя нашего святого Франциска было на теле пять ран — ровно столько же, сколько у Иисуса Христа. Но, дочь моя, по уставу мы не имеем права прикасаться к деньгам. Однако же, чтобы тебе не пришлось пускаться в такое далекое странствие, да если вдобавок вспомнить о разбое, царящем на большой дороге, я над тобою сжалюсь и дозволю тебе засунуть мне деньги вот сюда, в прореху». Ибо ряса его была порядочно изодрана и на левом рукаве имелась прореха. Монах был подслеповат, и девица изловчилась в последнее мгновение зажать деньги в кулаке, сделав, однако, вид, что засунула их в прореху. Монах отпустил ей грехи полностью и немедленно. Девица поблагодарила его и пошла своей дорогой. А стоило ей чуть отойти, францисканец полез за деньгами, не нашел их и понял, что его обманули. Он окликнул девицу, велел ей вернуться и сурово сказал: «Ты их на самом деле, дочь моя, не засунула». Девица не отпиралась: «Да, господин мой, на самом деле не засунула. Но ведь и юноша, приснившийся мне в соблазнительном виде, на самом деле тоже не засунул». И с этими словами — и с отпущением грехов — пошла прочь.

8

НЕОБЫЧАЙНАЯ ДОГАДКА НЕКОЕГО КРЕСТЬЯНИНА О ТОМ, ЧТО ГУСИ РАЗГОВАРИВАЮТ ДРУГ С ДРУЖКОЙ НА СВОЕМ ЯЗЫКЕ

На графских землях, неподалеку от Кульмбаха, где возвышается знаменитый замок Блассенбург, была деревенька, и проживал в ней достопочтенный, многоопытный и богатый старец девяноста лет от роду. Жизнь свою он провел в трудах и тревогах и поездил по белому свету и вширь и вдоль. И вот однажды, на каком-то осеннем празднике, сидели мужики рядком и судачили о том и о сем. И вдруг вышли цепочкой, один за другим, девять гусей, и каждый из них прокричал: «Га-га-га!» И тут же петух заорал: «Ку-ка-ре-ку!» И старец воскликнул: «О Господи! чудесны и неисповедимы дела твои, и не дано человеку понять птичий язык, хотя он, вне всякого сомнения, существует. Смотрите, как они сговорились и улетели!» Мужики стали смеяться над стариком: да где это слыхано, чтобы петухи да гуси понимали друг дружку. Старец же произнес: «Не только имуществом моим, цена которому по меньшей мере три тысячи гульденов, но животом и жизнью, которым и вовсе нет цены, готов я рискнуть, поспорив с вами о том, что я понял их переговоры». Мужики развеселились еще больше, потребовали у старца не отрекаться от своих слов и побились об заклад на бочку пива ценою примерно в семь флоринов, или же флорентийских золотых. Старик объяснил им так: «Га-га-га — означает, что они пошли клевать паданки, а ку-ка-ре-ку — что клевать им нужно под четвертым деревом». Пошли проверить — все и впрямь оказалось так, как он сказал: гуси обошли три дерева, хотя под ними точно так же лежали палые груши, и принялись клевать под четвертым. Вот что значит опыт прожитой жизни! И бочка пива досталась девяностолетнему старцу.

9

ИСПОВЕДЬ МАЛЕНЬКОЙ НЕСМЫШЛЕНОЙ ДЕВОЧКИ