Немецкие шванки и народные книги XVI века

Земля, именуемая Кипром, есть остров и королевство, лежащее в море против восхода солнца. Земля эта изобильна, весела и благодатна, она родит всяческие изысканные фрукты, о чем хорошо знают все, кто совершил паломничество в святую землю Иерусалим, достиг королевства Кипр и побывал там. Есть на острове великолепный город, именующийся Фамагостой,[47] жил в нем почтенный горожанин старинного рода, родители оставили ему великое богатство и немалые поместья, но, владея большим богатством и состоянием, притом будучи юных лет и вдобавок беззаботного нрава, презрел он то, как его родители в свое время сберегали и умножали свое достояние. И помыслами своими он всецело устремился лишь к минутным почестям, увеселениям и плотским наслаждениям. Он вел роскошный образ жизни, сражался в состязаниях и турнирах, бывал при дворе короля и совершал прочие подобные дела, из-за чего лишился великого богатства, и друзья его явственно увидали, что тратит он более, нежели позволяют доходы, и задумали дать ему жену, не отвлечет ли она его от подобного, и изложили ему свой замысел. Юноше затея пришлась по душе, он обещал последовать их совету, и, когда он на то согласился, друзья его взялись подыскивать ему супругу.

В городе, прозывавшемся Никозией, столице Кипра,[48] где обыкновенно кипрские короли держали двор, жил некий почтенный горожанин. У него была красивая дочь по имени Грациана. Ее и обручили с юношей, не допытываясь о том, что он за человек, а положившись на славу, ходившую о его великом богатстве и состоянии. Девицу торжественно ввели к нему в дом и устроили там пышную свадьбу, как повсеместно вошло в обычай у людей богатых, каковые в таких случаях и выказывают свое богатство и роскошь и похваляются ими.

Когда же свадебные торжества завершились и все угомонились, означенный горожанин, прозывавшийся Теодором, взял девицу и зажил с ней в радости и добродетели. Его друзья и друзья его невесты были очень этим довольны, полагая, что свершили благое дело, с женской помощью обуздав Теодора, имевшего доселе столь распущенный нрав. Но им было невдомек, что изначально заложенное в природе человеческой не поддается изменению. А меж тем Грациана понесла сына. Не прошло и года со свадьбы, как она родила, что вновь обрадовало друзей с обеих сторон. Младенца окрестили и нарекли Фортунатом. Теодор, казалось, также испытывал от этого великое удовольствие. Однако он вновь взялся за старое, бился на турнирах и в поединках, обзавелся множеством слуг и превосходными жеребцами, ускакал ко двору короля, оставив жену и дитя, и не спрашивал, каково им приходится. Сегодня он продаст доходное поместье, завтра заложит недвижимость. Проделывал он это так часто и так долго, покуда не осталось у него более ничего, что можно было продать или заложить, и тут он впал в нищету, и понапрасну растратил свою молодость, и обеднял до того, что не мог более держать ни слугу, ни служанку, а его добродетельной жене Грациане пришлось самой варить и стирать, как простой служанке.

Как-то раз сели они за стол и собрались обедать, жить хотелось бы им лучше, чем жили они теперь. Сын сел супротив отца, и тот печально глянул на сына и тяжко вздохнул. Это не укрылось от юноши, которому было в ту пору лет восемнадцать, и умел он разве что начертать и прочесть свое имя. Но зато он был сведущ в соколиной охоте и вообще в звероловстве, за коими и проводил свой досуг. Заговорил он и сказал: «Любезный мой батюшка, что удручает тебя и вызывает твою печаль? Я вижу, когда ты смотришь на меня, твой взгляд омрачается. Прошу тебя, любезный батюшка, ответь, чем я разгневал тебя? Может, ты недоволен жизнью, которую я веду? Скажи мне, ибо я хочу во всем тебе повиноваться».

Отец заговорил и сказал: «О возлюбленный мой сын, в том, что меня удручает, нет твоей вины. Кого мне винить, если горести и нужда, которые я испытываю, моих собственных рук дело. Я попусту растратил все, что столь заботливо сберегли для меня родители. Мне по совести подобало и надлежало поступить так же, умножив наше прежнее достояние и возвысив наш род, но, к несчастью, я этого не сделал. И когда я вспоминаю о великих почестях и богатстве, окружавших меня, и, глядя на тебя, понимаю, что не в силах помочь тебе ни словом, ни делом, это так тяжко печалит и удручает меня, что я ни днем, ни ночью не нахожу себе покоя. Другая причина в том, что меня отвергли все те, с которыми я по своей слабости делился богатством и для которых я теперь „нежеланный гость“». Так с печалью в сердце сетовал он на свою нужду.

Как Фортунат вопреки воле отца и матери покинул с графом Фландрским землю Кипр