Немилосердная

— Бездушная! — возопила былая Лефу, как только обрела голос, либо, возможно, голосовой аппарат. Она говорила по-французски. — Почему ты здесь? Где моя племянница? Что она сделала? Что ты сделала? Где октомат? Что… Что? Кто это кричит? Неужели я? Как может быть, чтобы та была я и эта, которая разговаривает с тобой, тоже я? С тобой. Бездушная? Что ты тут делаешь? Где моя племянница?

Все это напоминало какую-то рваную симфонию, в которой одни и те же музыкальные фразы повторяются снова и снова. Призрачная дама оказалась поймана в петлю рассуждений. Периодически былая Лефу прерывалась, Чтобы испустить крик, долгий низкий стон агонии, вопль, сопровождающий вторую смерть. Невозможно было понять, какая боль ее терзает, фантомная или реальная, но звуки напоминали Алексии о бедном Биффи в моменты, когда тот вынужденно перекидывается в волка.

Алексия выпрямила спину. Долг запредельной звал ее, глядел ей прямо в лицо. Такое происходило не слишком часто. В обычных обстоятельствах она спросила бы разрешения у Женевьевы, но изобретательница отсутствовала. Она бросила свою бедную тетку в таком состоянии, и та страдала.

— Былая Лефу, — вежливо сказала леди Маккон, — у меня есть уникальная возможность предложить вам… я имею в виду, что могу… Ох, гори оно все синим пламенем, хотите, я проведу экзорцизм?

— Смерть! Смерть? Ты спрашиваешь меня, хочу ли я смерти, бездушная? Хочу ли я не существовать вовсе?

Призрачная дама завертелась, как юла, устремившись по спирали к потолочным балкам лаборатории. Усики ее бесплотного тела взвихрились вокруг нее, как перья одной из самых раздражающих Айвиных шляп. Зависнув высоко под потолком, былая Лефу призадумалась.

— Я свое отслужила. Я учила. Немногие могут это сказать. Я касалась жизней. Закончила со всеми. И делала то же самое после смерти, — она сделала паузу и плавно спустилась ниже. — Не то чтобы я люблю детей. Что может поделать призрак? Вот и моя племянница, моя милая умная девочка увлеклась той кошмарной женщиной. Все, чему я ее учила, исчезло. Потом этот мальчик. Он в точности как его мать. Себе на уме. Кто мог подумать, что я вообще возьмусь учить дитя мужского пола! И вот пожалуйста. Только посмотри, до чего все дошло. До смерти. Моей смерти! И бездушная предлагает мне помощь. Ненормально. Все это ненормально. Запредельная девчонка, ну какой мне с тебя толк?

— Я могу дать вам умиротворение, — заломила бровь леди Маккон. Право слово, болтовня призрака на грани фазы полтергейста — это ужас какой-то.

— Мне не нужно умиротворение. Я хочу надежды. Ты можешь дать мне ее?

Алексия сочла, что сочувствие завело ее слишком далеко.

— Ладно, похоже, мы с вами забрели в какие-то философские дебри. Былая Лефу, если вы предпочитаете отказаться от моей помощи в вопросе вашего существования или отсутствия такового, я, пожалуй, пойду. И постарайтесь не завывать так громко, не то вас услышат с улицы наверху и вызовут БРП. А Бюро, сказать по совести, не нуждается в дополнительной работе во время полнолуния.

Призрачная дама поплыла вниз. На миг она опомнилась, пришла в себя, оставила французский и заговорила по-английски со своим обычным сильным акцентом.

— Нет, погодите. Я буду… Что же я буду? Ах да, я покажу. Идите за мной.

И она медленно двинулась через комнату. Ей не было дела до препятствий, она просто плыла по прямой линии, не озадачиваясь тем, чтобы огибать устройства, детали и инструменты мадам Лефу. Более солидная во всех смыслах этого слова Алексия неуклюже пробиралась следом за ней. Несколько раз она теряла призрак из виду, но в конце концов все-таки оказалась в углу громадной комнаты рядом с большой бочкой. Та лежала на боку и была отмечена эмблемой весьма уважаемого производителя маринованного лука.

По мере приближения к бочке былая Лефу становилась все более и более плотной, пока не стала почти такой, как раньше, — какой Алексия впервые увидела ее почти полгода назад. Эта высокая, сурового вида худощавая женщина в старомодной одежде и очках в маленькой оправе заметно походила на мадам Лефу. Возможно, у нее тоже когда-то были ямочки на щеках.

Тут стоны и причитания звучали куда громче, хотя все еще казалось, что они доносятся с некоторого расстояния. Их сопровождало эхо, и потому казалось, что они раздаются на дне какой-то шахты.

— Приношу свои извинения. Я не могу это прекратить, — сказала призрачная дама, увидев, что Алексия поморщилась.

— Да, не можете. Ваше время пришло.

Призрачная дама кивнула — теперь, когда ей удалось более-менее привести себя в порядок, это движение можно было разглядеть.

— Женевьева дала мне долгое посмертие. Мало кому из призраков настолько повезло. Обычно в их распоряжении считаные месяцы. У меня были годы.

— Годы?

— Да.

— Она поистине замечательная женщина, — сказала потрясенная Алексия.

— Вот только влюбляется слишком часто и слишком легко. Я не смогла преподать ей этот урок. Она слишком похожа на своего отца. Думаю, она и вас немного любит. И полюбила бы сильнее, дай вы ей такую возможность.