Немёртвый камень

Молод, тревожно и неправильно молод. Пожалуй, не более двухсот лет, но юность эта какая-то неприятная, несвежая, что ли. Лицо чистое, надменное, вызывающе красивое, так что, пожалуй, он может составить пару для Лорелеи. Не только красотой, но и безжизненностью черт. Светлые волосы стекают на плечи женскими волнами, на губах небрежная и довольно добродушная улыбочка а-ля «наконец я завернул к старым друзьям». Пальцы, которые он вытянул, чтобы взять чашку — длинные, гибкие, сильные. Оружие опытного артемага.

— Закон гостеприимства — вещь хорошая, — он прихлебывал чай и говорил вроде бы весело, но где-то внутри этой весёлости затаилась ледяная, пугающая ирония. — Ребята вот со мной напрашивались. Уверяли, что дальше порога вы меня пропустите только без головы. Серп Пятого Пажа и Меч Витязя — большая опасность для моей бедной шеи, а?

Он сделал уважительный жест в сторону Бестии, но она не была сильна в вежливых улыбочках. А потому посмотрела на шею гостя с нетонким намеком.

— Извините, коллега, — гость отставил чашку, — заболтался и забыл представиться. Берцедер Кокон, странное имя дала мне Нарекательница, не правда ли? Ну, не более странное, чем мамочка при рождении. Глава заведения, которое сродни вашему, хоть на гордое имя артефактория мы и не претендуем. Хотя вы ведь уже знаете об этом?

Мечтатель безмятежно кивнул, поднося к губам чашку. Многолетняя практика помогла Бестии сохранить на лице выражение… Бестии.

Берцедер Кокон прихлёбывал чай, поедал кремовую стрекозу и источал доброжелательность.

— В последние месяцы, Экстер, вы так часто начали появляться возле наших владений, что я понимал неизбежность такого разговора. Да я понимал это и еще раньше: вы же не могли не заинтересоваться, откуда в Целестии такое количество артефактов, которые вы не создаете. Заранее извиняюсь, что отбиваем у вас клиентуру, но питаться же чем-то нужно, а Ниртинэ требует затрат…

Мечтатель вскинул брови, и Кокон пояснил:

— Ниртинэ — «Великая Ночница». Мою… школу, если вам угодно будет называть ее так, мы назвали в честь великой ночной радуги, которая засияла на небе в первую ночь после создания Целестии. Кажется, у меня был другой вариант названия, но я совсем замотался, и ученики назвали школу без меня.

Он изобразил примиряющую улыбку, но Бестия на нее не ответила, а Витязь ответить не мог по определению.

— Ниртинэ, пришедшая после Ястэйны, Первой Радуги Дня, — уточнил он негромко. — И как давно вы обучаете желающих артемагии?

— Век, не больше, — отозвался безмятежный Берцедер. — Я и сам-то самоучка, так что пока овладел техниками, пока разработал свою систему… Извините, что не пошел к вам: видно, природа у меня такая, чтобы до всего доходить своим умом.

Мечтатель отставил чашку.

— Вы не пошли ко мне обучаться артемагии, — негромко проговорил он, — потому что тогда не было Одонара. Вы были на Альтау. Способности артемага у вас проявились после Сечи, потому вам пришлось овладевать ими самостоятельно.

Бельцедер покаянно взмахнул пустой чашкой.

— Наверное, нужно было прикидывать, кому врать?

— Как минимум, — сухо отозвался Витязь.

Бестия переводила взгляды с одного на другого — одинаково юных с виду. Она уже достигла той стадии нетерпения, когда просто не могла не вмешаться.

— На Альтау? Экстер, ты хочешь сказать, он был на стороне…

— Нет, Фелла, наш гость сражался в войске одного из семи королей, не так ли?

Бельцедер наградил Мечтателя покаянно-наглой улыбочкой и откусил крыло очередной кремовой стрекозе.

— Если уж совсем честно, то в вашем. Был в лучниках от отрядов Лебреллы. Извините, что не обращаюсь к вам «мой король» — с тех пор, как не стало королевства…

Мечтатель кивнул, но Фелла ничего закрывать тему не собиралась.

— Хотите сказать, вы бились так же, как… вы получили столько же сил и…

— А, это, — Берцедер ткнул в свой лоб без единой морщинки, — нет, в своих подвигах мне далеко было даже до Пятого Пажа… Всего лишь неунывающий нрав — вы ведь знаете, что если не унываешь, то и не стареешь? И щепотка-другая артемагии.

Фелла с трудом сдержала невежливый звук, который рвался из груди. Звук обозначал бы: «Ну да, конечно, щепотка-другая!»

— Артемагия может гораздо больше, чем вы думаете, Экстер, — Кокон потянулся за еще одной стрекозой, но говорил уже серьезнее, — чем можете представить себе даже вы. Я столетиями жил как отшельник, занимался изысканиями. Следил за вами, конечно. Артефакторий в Целестии! Иногда мне жаль, что я оставался в стороне. Одонар удивил меня, Экстер, очень удивил. Эта ваша теория о том, что все вещи — зло, а артефакты в особенности… Сами судите — разве может человек обходиться без вещей?

— Не может, — спокойно отозвался Экстер. — Но может не привязываться к ним.

— Но что в этом плохого? Окружи человека привычными, милыми вещами — и он сразу чувствует силу, которую они ему дадут…

— Если бы этот человек изначально не привязался к вещам — он бы открыл эту силу в самом себе, и ему было бы безразлично, где он и что его окружает.