Немного чьих-то чувств

– Как мне было знать, – продолжала Гермиона, и ее голос вибрировал от душевной боли, – что Огастес Муллинер на самом деле такой клубок огня? Я считала его мокрой тряпкой и ничтожеством в квадрате, а он все это время был настоящим мужчиной, который швыряет сырые яйца в дворецких и бьет окна бутылками с шампанским. Мне и в голову не приходило, какие глубины в нем таятся. Когда мы только познакомились, я испытала странное влечение к нему, но когда я узнала его поближе, то обнаружила в нем все признаки слюнтяя высшей категории. И сбросила со счетов, как полнейший нуль без палочки. В романтичном ракурсе он представился мне точным подобием индейца в витринах табачных магазинов – сплошное дерево от шеи и выше, а теперь я вижу, что по неведомой причине он прятал свой светильник под спудом, по любимому папашиному выражению. О, что мне делать? Я люблю его, я люблю его, я люблю его, я люблю его.

– Ну, он ведь любит тебя, так что все в ажуре.

– Да, но сегодня днем он просил меня стать его женой, а я его прихлопнула как муху.

– Ну так пошли ему вежливое письмо, что ты передумала.

– Слишком поздно. Такого потрясающего типчика, уж конечно, успела заграбастать какая-нибудь стервоза. О, что?..

Она бы продолжила свою речь, вероятно, добавив «мне делать?», но тут все слова были стерты с ее губ будто мокрой губкой. С дерева, в тени которого она стояла, донесся страстный возглас: «Эй, внизу!» – и, подняв глаза, она увидела лицо моего племянника.

– Ос-с-с! – вскричала она. При его внезапном появлении на сцене она довольно больно прикусила язык.

– А, Муллинер! – сказал Освальд Стоукер. – Коллекционируете птичьи яйца?

– Послушайте! – завопил Огастес. – Я слышал, что вы говорили. Это правда?

– Йа, йа, йисячу йаз йа!

– Вы правда меня любите?

– Конечно, я тебя люблю.

– Вы станете моей женой?

– Ты меня не остановишь и судебным запретом.

– В таком случае… просто во избежание недоразумений, если вы не возражаете… все будет в порядке, если я сигану вниз и осыплю твое обращенное к небу лицо жгучими поцелуями?

– В полном порядке.

– Ладненько. Буду с тобой через момент.

Когда они заключили друг друга в объятие, которое, возникни оно на киноэкране, несомненно, подвигло бы цензора нравов сурово сжать губы и рекомендовать урезание киноленты на несколько сотен кадров, Освальд Стоукер испустил сентиментальный вздох. Сам нареченный жених, он наслаждался воссоединением двух разлученных сердец.

– Ну-ну! – сказал он. – Значит, решили пожениться, а? Начинаете новую жизнь, юные вы создания? В таком случае примите эту скромную жабу, – добавил Освальд Стоукер, вкладывая указанное земноводное в пальцы Огастеса. – Свадебный подарок, – пояснил он. – Незатейливое подношение, но исходящее из самого сердца. А в конце-то концов, главное – мысль, вложенная в подарок, не правда ли? Ну, так доброй ночи, и да благословит вас Бог. А мне необходимо пойти узнать, как там Рассел Клаттербак. Вы когда-нибудь видели американского издателя, сидящего в оранжерее без ничего, не считая очков в роговой оправе? Зрелище, на которое стоит посмотреть, хотя я не рекомендую его нервным или калекам.

Он скрылся в темноте, а Огастес с некоторым сомнением разглядывал жабу. Собственно, он не испытывал особой нужды в ней, но просто бросить ее в траву было бы верхом невежливости.

И тут его осенило:

– Любимая!

– Что, мой ангел?

– Моя королева, ты, случайно, не знаешь, где комната дворецкого?

– Конечно, знаю, мой король. А что?

– Я вот подумал: если бы ты подложила эту жабу ему в кровать как-нибудь вечером перед его отходом ко сну… Разумеется, это лишь пожелание.

– Замечательное пожелание. Пойдем, мечта моя, – сказала Гермиона, – и поглядим, не удастся ли нам поймать вдобавок две-три лягушки.

© Перевод. И.Г. Гурова, наследники, 2011.

Дживс готовит омлет

В наше неспокойное время каждому мыслящему человеку, наверное, приходило в голову, что против теток пора принимать самые решительные меры. Я, например, давно уже считаю, что необходимо испробовать все ходы и выходы на предмет обуздания этой категории родственников. Если бы кто-нибудь пришел ко мне и сказал: «Вустер, не хотите ли вы вступить в новое общество, которое ставит своей целью пресечь деятельность теток или хотя бы держать их на коротком поводке, чтобы они не рыскали на свободе, сея повсюду хаос и разрушение?», я бы ответил: «Уилбрахам! – если бы его имя было Уилбрахам, – я с вами всем сердцем и душой, запишите меня членом-учредителем!» И при этом вспомнил бы злосчастное происшествие с моей тетушкой Далией и Фодергилловской Венерой, после которого я еще только-только прихожу в себя. Шепните мне на ухо слова: «Маршем Мэнор», и мое сердце затрепещет, как крылышки колибри.