Немного ненависти

Лео испустил победный рев и услышал пронзительное гиканье Антаупа, смешивающееся с грохотом копыт, с шумом ветра, врывающегося под его забрало. Он махнул топором, целя в одного из карлов, но тот успел отшатнуться; склонился с седла и зарубил другого, увидев, как тот кубарем покатился в сторону.

Все очень просто. Никаких грызущих забот, никакой досадной неуверенности, никаких попусту потраченных дней, ускользающих сквозь пальцы. Лишь прекрасное, ужасное сейчас.

– Вперед! – проревел он, хотя в этом больше не было смысла. Куда еще может направляться атакующая кавалерия?

Несколько конных северян пробились на эту сторону моста, и он устремился к ним, по пути наехав на удирающего карла, отбросив его боком своего коня под копыта коня Барнивы.

Лео врубился в самую середину ошарашенных всадников. Его конь был гораздо больше и лучше обучен, чем у них; он расшвыривал их в стороны, проходя через них как плуг через рыхлую почву. Он ощутил приятную отдачу в руку, когда его топор скользнул по шлему какого-то северянина, заставив его покачнуться в седле, и врубился в шею его лошади. Брызнула кровь, животное пошатнулось вбок.

Лео повернул коня в другую сторону. В шлеме было жарко от его собственного дыхания; он ревел, плевал и ругался. Вот он ударил по щиту, отбросив его в сторону, рубанул державшего его человека, развалил ему плечо и вышвырнул его из седла в брызгах крови и кольчужных колец, рубанул по его ноге, застрявшей в стремени, и увидел оставшуюся в ней зияющую рану.

По его щиту проскрежетало копье, и Лео ухватил древко, завладел им, изрыгая бессмысленные проклятия. Он откинулся назад в седле, взметнул топор и опустил его по широкой дуге, с гулким звоном вколотив шлем копьеносца в самые плечи.

Он отмахнулся вбок, целя во всадника с серебряными кольцами в бороде, промахнулся, сцепился с ним, ударил его рукой, державшей щит, так что его голова откинулась назад. Вот ради этого он жил! Ради этого…

– Ба!

Его топор в чем-то застрял.

– В-ва!

Выступ на головке топора зацепился за ремни чьего-то седла, и теперь его утаскивало вслед за топором, тащило вбок.

– Черт!

Лео попытался вывернуть руку из петли на рукояти, но он сам позаботился о том, чтобы она держалась крепко, и теперь его тащило назад, ногу скрутило винтом, ступню выдернуло из стремени. Он полетел на землю, весь мир вращался вокруг, он получил скользящий удар по шлему копытом бьющейся рядом на земле лошади.

Он перевернулся, чувствуя, как все вокруг плывет, его шлем был полон слюны. Он вскарабкался на четвереньки, стряхнул с руки щит и сосредоточился на ремешке вокруг запястья, принялся дергать его, но пальцы в латных рукавицах не слушались. Словно пытаться шить, надев варежки. Отчего-то у него зазвенело в ушах – или в них звенело все это время?

Внезапно его запястье высвободилось, и он едва не упал назад. Всадник с серебром в бороде лежал на земле рядом. В его руке была палица. Одна его нога была зажата упавшей лошадью.

– Ублюдок! – вопил он на северном наречии. – Ублюдок!

Он попытался достать Лео палицей, но расстояние было слишком большим. Лео встал, покачиваясь. Его окатило грязью: мимо прогрохотала лошадь. Вдруг он осознал, что его руки пусты. Меч! У него есть меч.

Лео нащупал рукоять, пытаясь вытряхнуть дурман из головы. Тихий шелест стали, выскальзывающей из ножен. Он ткнул мечом всадника, споткнулся, промахнулся, острие меча скользнуло в грязь рядом.

– Ублюдок!

Северянин ударил Лео палицей по ноге, но слишком слабо – тот едва почувствовал.

Дурман понемногу уходил. На этот раз Лео прицелился лучше, и удар пришелся северянину прямо в грудь. Тот сел и испустил нечто вроде длинного вздоха: ффух! Какой-то старческий, клоунский звук. Лео вытащил меч из его груди, и всадник упал на спину.

Он не мог понять, в какую сторону лицом стоит, весь мир казался кружащимся хаосом сквозь прорезь перекосившегося забрала. Чертова штуковина, должно быть, погнулась, когда его лягнула лошадь. В голове бухали молоты. Казалось, будто он совсем не может дышать. Непослушными пальцами Лео расстегнул застежку и стащил с себя шлем – для этого пришлось сперва до половины провернуть его вбок.

Холодный ветер ударил в его потное лицо, словно пощечина, и мир ринулся на него со всех сторон. Рев битвы был нестерпимо громким.

– Лео!

Кто-то схватил его за руку, и он едва не ударил мечом, прежде чем увидел, что это Барнива, тоже пеший и перемазанный грязью. Мертвые лошади валялись повсюду. Мертвые люди. Раненые люди. Ломаное оружие. Лео нетвердо нагнулся и подхватил с земли щит. Круглый щит какого-то карла. Сунул руку в постромки. Какой-то северянин полз по грязи с обломком копья, торчащим из спины. Лео разрубил ему голову.

– Перегруппироваться! – проревел он, не особенно понимая, кому он кричит, не особенно уверенный, что рядом остался хоть кто-нибудь, кроме него и Барнивы. Это было неважно. Они могли сделать это и вдвоем. Он мог сделать это в одиночку.

Дождь шел уже вовсю, тяжелые капли гремели по его доспеху, просачивались в подкладку, превращая ее в холодный свинец.

– К мосту!