Немного ненависти

Клетка медленно, со скрипом развернулась к нему, открыв лицо своего обитателя – чудовищно неподвижное, закрытое спутанными седыми волосами. Малмер. Человек, который возглавлял ломателей. Человек, которому Орсо обещал помилование.

– Мать вашу так, что вы наделали? – завопил он, не обращаясь ни к кому конкретно.

Дурацкий вопрос. Ответ едва ли мог быть более очевидным. Вся цель их работы заключалась в том, чтобы сделать его настолько очевидным, насколько можно.

– Мы развешиваем две сотни зачинщиков вдоль Вальбекской дороги, с интервалами в четверть мили, – скучным голосом протянул Пайк, словно отчаянный крик Орсо был просто требованием нужной информации, лишенным всякой эмоциональной нагрузки. Словно весь вопрос состоял в точности расположения трупов, а не в том, почему они вообще здесь оказались.

– Нет, вы… стойте, черт вас возьми! – рявкнул Орсо, хотя его приказу, возможно, несколько не хватало величия из-за того, что ему приходилось придерживать полы халата, словно женщине, подбирающей юбки, чтобы не перепачкать их дорожной грязью. – Мать вашу, остановитесь!

Один из практиков, уже замахнувшийся молотком, приостановился, вопросительно подняв бровь в сторону наставника.

– Ваше высочество, боюсь, это невозможно.

Пайк кивнул своему человеку, и молоток снова бодро застучал, вколачивая гвозь. Наставник вытащил из-за пазухи впечатляющего вида бумагу с несколькими подписями, нацарапанными внизу, и большой красно-золотой печатью, в которой Орсо немедленно узнал печать своего отца.

– У нас есть четкий и недвусмысленный приказ его преосвященства архилектора, подтвержденный всеми двенадцатью членами Закрытого совета. В любом случае, если мы сейчас остановимся, ничего хорошего это не принесет. Все двести предателей уже сознались и были казнены. Нам осталось только вывесить их на всеобщее обозрение.

– Без суда? – Голос Орсо звучал необычайно пронзительно. Почти истерически. Он попытался взять его под контроль, но без какого-либо результата. – Без расследования? Без…

Пайк обратил к нему свои глаза, лишенные ресниц, лишенные какого-либо тепла.

– Ваш отец даровал инквизиции экстраординарные полномочия для расследования, допроса и казни на месте преступников, замешанных в этом бунте. Его указ аннулирует как ваши чувства, ваше высочество, так и мои, и чьи-либо еще.

– Но боюсь, альтернативы на самом деле никогда и не было. – Йору Сульфур лежал, привалясь к задней стенке фуры и чувствуя себя совершенно удобно среди наваленных виселиц. Одну руку он закинул за голову. Его специфическая диета, очевидно, позволяла ему фрукты, поскольку в другой он держал недоеденное яблоко. Когда он поднял невозмутимый взгляд на виселицу, Орсо заметил, что его глаза разного цвета: один голубой, другой зеленый. – Я видел множество случаев, подобных этому, и поверьте моему слову, правосудие должно падать как молния. Быстро и беспощадно.

– Молния редко поражает тех, кто это заслужил, – проскрежетал Орсо.

– А кто из нас абсолютно невиновен? – Оскалив зубы, Сульфур вгрызся в яблоко и принялся задумчиво жевать. – Неужели вы действительно думаете, что могли просто отпустить этих ломателей на все четыре стороны? Чтобы они распространили свой хаос по всему Союзу? Подстрекали людей к новым мятежам? Чтобы все запомнили, что убийства, бунты и предательство – мелочная вещь, не заслуживающая упоминания, и уж во всяком случае наказания?

– Я обещал им помилование, – пробормотал Орсо, чувствуя, как его голос слабеет с каждым звуком.

– Вы сказали им то, что требовалось, чтобы привести этот несчастливый эпизод к завершению. Чтобы обеспечить стабильность. «Стабильный Союз – это стабильный мир», как всегда повторяет мой мастер.

– Едва ли можно требовать от вас верности слову, данному изменникам, ваше высочество, – добавил Пайк.

Орсо поморщился, глядя в грязь. Осознав, что его член до сих пор болезненно зажат ремнем, он украдкой поправил его большим пальцем сквозь халат, ощутив, как тот безвольно шлепнулся на свободу; последние следы утреннего величия окончательно увяли. С доводами Сульфура было трудно не согласиться. Управление великой державой внезапно показалось ему гораздо более сложным делом, чем несколько минут назад, в его уютном шатре. И в любом случае, что он мог с этим поделать? Оживить повешенных? Его бессмысленный гнев уже угасал, сменяясь столь же бессмысленным чувством вины.

– Что обо мне будут думать люди? – прошептал он.

– Они будут думать, что, подобно Гароду и Казамиру и другим великим правителям древности, вы – человек, делающий то, что необходимо сделать! – Сульфур покачал пальцем, обкусывая сердцевину яблока: – Милосердие достойно восхищения, когда мы видим его у простолюдинов, но боюсь, это не то качество, которое сохраняет власть королям.

– Можете не стесняться и снова использовать меня в роли злодея, – добавил Пайк. – Должен признать, типаж мне действительно подходит.

Он сдержанно поклонился.