Немного ненависти

После тепла амбара ночной воздух ударил им в лицо, как пощечина. У нее защипало кончик носа, голова закружилась. Костры на ночь были притушены, шатры призраками маячили в темноте, откуда-то долетали обрывки старой песни о каком-то давно погибшем герое. Рикке вела Лео за локоть, не направляясь никуда конкретно. Их кидало из стороны в сторону, но они каждый раз только смеялись.

Лео схватил ее за плечо:

– Куда ты меня…

Она пихнула его спиной к какой-то осыпающейся стене, запустила пальцы в его волосы. Притянула к себе его лицо, остановив прямо перед своим, когда их разделяло расстояние в несколько пальцев. Она медлила, растягивая момент; его горячее, возбужденное, пропитанное элем дыхание щекотало ей щеку. Она медлила, глядя на отражение далеких огоньков, поблескивающее в уголках его глаз. Она медлила, подвигаясь ближе, еще ближе, пока он не протянул к ней улыбающиеся губы и она не коснулась их своими, провела в одну сторону, потом в другую…

Потом они целовались: жадно, смачно, чмокая губами, и стукаясь зубами, и схлестываясь языками, и Рикке подумала, что она вообще-то отлично целуется, пусть даже ей приходится говорить это самой, да и он тоже не так плох. Здесь нет смысла клевать, словно воробушек зернышко; в этом деле необходима самоотдача. Наконец они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание. Лео, пошатываясь, утер рот рукой, шаря взглядом по ее лицу – слегка запыхавшийся, слегка возбужденный, слегка пьяный, и это заставило ее саму почувствовать себя запыхавшейся, возбужденной и пьяной. Потом он глубоко вдохнул и медленно выдохнул через рот.

– Уфф… ну так что, где твой сюрприз?

– Ах ты мерзавец! – ухмыльнулась она.

Рядом была шаткая дверь, в приоткрытом проеме зияла темнота, и Рикке плечом оттолкнула ее дальше и втащила Лео внутрь. Он споткнулся, не удержался на ногах и полетел в темноту; послышался глухой удар упавшего тела и затем тишина.

– Лео? – прошипела она, ощупью пробираясь вперед.

Вокруг было черно как в бочке. Выставив вперед руки, она пыталась нащупать его, потом почувствовала, как ее схватили за запястье и потащили вниз. Взвизгнув, упала на что-то мягкое – груду соломы, пахнущей землей, крысами и гнилью, но Рикке никогда не была такой уж разборчивой, а сейчас разборчивости в ней оставалось еще меньше, чем обычно. Рикке-неразбериха… Она тихо фыркнула от смеха, а Лео уже скользнул поверх нее и снова принялся целовать, хрипло рыча от возбуждения, и ей тоже захотелось рычать, чувствуя в темноте его горячие губы.

Его рука скользнула ей под рубашку, полезла вдоль талии, вдоль ребер… Рикке схватила его за запястье.

– Погоди! – прошипела она.

Он застыл.

– Что?

Тишина. Она слышала его возбужденное дыхание, заглушаемое буханьем ее собственного сердца.

– Ты в порядке?

– Разве мы… не должны сперва получить разрешение твоей матушки?

В темноте она различила, как блеснули его зубы, когда он улыбнулся.

– Ах ты мерзавка!

– Или, может быть, лучше сразу его величества? Королевский указ, наверное, имеет большую силу, чем разрешение леди…

– Ты права, – он приподнялся на локте. – Я пошлю гонца в Адую! Они захотят обсудить это в Закрытом совете, но я думаю, рыцарь-герольд прибудет к нам с ответом прежде…

– Не уверена, что к этому моменту я еще буду настолько пьяна, – откликнулась она, уже вылезая из штанов.

Прежде, чем ей удалось стащить их с бедер, ее рука соскользнула и она шлепнулась на солому, тут же набившуюся в рот. Рикке зашипела, заплевалась, потом залилась хохотом, потом рыгнула – а потом они снова начали целоваться, она держала его обеими руками за лицо, чувствуя крутой изгиб его челюсти и грубую щетинистую кожу под кончиками пальцев.

Его ладонь скользнула между ее бедер, и она попыталась раздвинуть ноги, но на них все еще болтались запутавшиеся штаны. Солома колола ей задницу, когда она притиснулась к нему, принялась тереться, тереться, засунув язык ему в рот, чувствуя его дыхание, быстрое и звучавшее так, словно он улыбался. Она и сама улыбалась, растянув губы до самых ушей, и если говорить о развлечениях, то это несомненно было гораздо лучше, чем когда за ней гонялись по лесам.

Не нужен был Долгий Взгляд, чтобы увидеть, к чему теперь шло дело. Нет чувства, равного тому, чтобы быть желанной, верно? Желанной для того, кого желаешь ты. Это всегда кажется немножко волшебством – что существуют вещи настолько хорошие, которые при этом ничего не стоят.

Она перевернулась так, чтобы быть сверху, частично потому, что захотела играть ведущую роль, а также потому, что ее достала колющая в задницу солома. Ей наконец удалось сдернуть штаны с лодыжек, так что она села на него верхом и принялась возиться с его ремнем, но ни черта не было видно, а темнота вокруг вращалась, и у нее было ощущение, что она вот-вот упадет, хотя она всего лишь стояла на коленях, и к тому же внизу была мягкая солома, а ее пальцы были непослушными и неуклюжими, и это было все равно что пытаться распустить шов, надев варежки.

– Черт! – прошипела она. – Что, твоя матушка заперла их на замок? Где тут пряжка?