Немного ненависти

Она оперлась ладонями о стол рядом с ним, так что плечи поднялись к самым ушам. Лео поставил кувшин и уставился на нее поверх ободка.

– Ба, да никак это пропавшая дочка Ищейки! – отозвался он на северном наречии. – Рада, что вернулась?

– Я бы предпочла вернуться в Уфрис, но Уфрис сожгли, а люди все разбежались… те, кому повезло, во всяком случае. Всегда думала, что ненавижу это место, но теперь, когда его больше нет, мне его не хватает… – Ей пришлось сглотнуть, чтобы справиться с комком печали в горле. – Но все же это гораздо лучше, чем когда за тобой гоняется по промерзшему лесу толпа кошмарных ублюдков, так что пусть будет как есть. На Севере полно мерзавцев, но этот Стур Сумрак…

Она оскалилась, ощущая внезапный укол ненависти.

– Клянусь мертвыми, это такой говнюк, что впору песни слагать!

– Вы, суровые северные воители, любите слагать песни о всяких говнюках.

– Я не воитель, а воительница! – поправила она, тыкая себя в грудь оттопыренным большим пальцем.

– Я заметил, – отозвался Лео, подняв брови.

Он смотрел на ее палец, не на грудь. Хотя, может, и на грудь тоже взглянул – украдкой. Она почему-то надеялась на это, но была слишком пьяна, чтобы сказать наверняка. В их разговоре каждое слово казалось остро отточенным. Привкус опасности, словно обмен ударами на поединке. Легкое волнение, словно каждый вздох – ставка на кону.

– Наверное, это нелегко – быть в тени знаменитого родителя, – пробурчала она, упав на свободный табурет, где сидела его мать, с грохотом водрузила один сапог на стол и опасно откачнулась назад.

– Верно. Мне не хватает отца. – Лео, нахмурясь, заглянул в свой кувшин. – Три года, как его нет, а все еще кажется, что это было вчера. Мать никогда не уделяла мне столько внимания, пока он был жив.

– Ты должен радоваться вниманию матери. Я свою вообще не знала.

– Скоро я стану лордом-губернатором, – проговорил Лео, довольно безуспешно пытаясь, чтобы это прозвучало по-лордгубернаторски. Впрочем, Рикке эта попытка показалась довольно милой. Сейчас ей все в нем казалось милым – особенно почему-то ключицы. Большие, крепкие, с глубокой выемкой между ними, словно созданной для того, чтобы уткнуться туда носом. – Король издаст указ, и я смогу делать все, что захочу!

Рикке широко раскрыла глаза.

– То есть… ты должен слушаться мамочку только до тех пор, пока человек в золотой шапке не выдаст тебе позволение? – Она надула щеки. – Это впечатляет! Это, черт побери, действительно нечто!

Лео сперва нахмурился, но она с удовольствием увидела, как его мрачная мина сменяется пристыженной улыбкой.

– Ты права. Я веду себя как самодовольный хер.

Рикке подумала, что порой именно хер-то и нужен, но успела остановиться прежде, чем сказала это вслух. Женщина, даже когда она пьяна, должна сохранять хоть какую-то таинственность.

Лео придвинулся ближе, и она ощутила виноватый прилив жара на обращенной к нему щеке, словно он был грудой раскаленных углей, а она сидела слишком близко к огню.

– Говорят, тебя воспитала ведьма.

Рикке фыркнула, бросив взгляд на Изерн-и-Фейл в толпе неподалеку.

– Характер у нее точно как у ведьмы!

– А еще говорят, что у тебя Долгий Взгляд.

Она воспользовалась случаем, чтобы наклониться поближе, повернувшись к нему левым глазом.

– Это верно. – Их лица разделяло всего лишь каких-то несколько дюймов, и пространство посередине казалось горячим, как в доменной печи. – Я могу видеть твое будущее.

– И что там?

В его голосе слышалось сомнение и усмешка, но и любопытство тоже. И еще – что это за хрипловатая нотка, неужели желание? Во имя мертвых, она надеялась, что это так!

– Беда в том, что когда видишь будущее, никогда не хочется портить людям сюрприз. – Она встала, едва не споткнувшись о собственный табурет, но мастерски удержавшись на ногах благодаря тому, что схватилась за край стола. – Пойдем, я тебе покажу.

Она ухватила его за предплечье и принялась тянуть наверх, но по пути отвлеклась и в результате стала просто задумчиво его ощупывать. Твердые мышцы под рукавом. Словно из дерева.

– Вот это рука так рука, – пробормотала она, таща его в направлении больших дверей амбара.

Они были уже широко открыты; люди потихоньку высыпали наружу, направляясь к своим шатрам и одеялам. Осмотрительный приятель Лео – Юранд, или как его там – смотрел на них, стоя возле стены, с неодобрительным выражением на лице, но ее сейчас было не прошибить чьим-то неодобрением. Изерн-и-Фейл стояла рядом с Трясучкой, поставив голую забинтованную ногу на табурет.

– Вот это – нога! – Изерн горделиво показала на нее. На белой ляжке рельефно выступали переплетенные мышцы и сухожилия. – Видишь? Это все, чего можно требовать от ноги, и даже больше!

Трясучка внимательно осмотрел обсуждаемую ногу.

– Несомненно.

– А другая, – продолжала Изерн, – еще лучше.

Взгляд единственного глаза Трясучки обратился от ее ноги к ее лицу.

– Да неужто?

– Точно тебе говорю. – Она наклонилась к нему. – А уж то, что посередине…

– Прошу прощения, – уронила Рикке, проскальзывая мимо них и таща за собой Лео. Оба с трудом удерживались от смеха.