Немного о потерянном времени (СИ)

Мать Агатки голосила, как потрепанная и не ко времени разбуженная баньши — долго, пронзительно и очень занудно. Воспитывала дочь, изо всех сил успокаивала ничуть не нервничающую меня, призывала громы и молнии на голову безмозглой молодежи в лице отсутствующего Марка.

Было бурно и весело.

Разобрались, утешились, даже примирились: Марк был предан анафеме, а сама пылающая негодованием Агата решила попытать счастья за пределами родного города и отправилась жить и трудиться в Великий Новгород.

Нина волновалась, но не сильно, ибо:

— Пора ей уже определяться: она взрослая самостоятельная женщина или крошечка, бусинка, бабушкина любимица. Нельзя вечно бояться мира, пора его и посмотреть, а возможно и предметно пощупать. Все же возраст. Да и внукам от вашего потомка римских императоров мы будем рады, даже без официально признавшего их отца.

С внуками в тот раз не вышло, но переезд Агате пошел на пользу.

Девчонки очень нас с Владом поддержали, когда нам аист принес Никиту. Приезжали посидеть с ним, приглашали нас на семейные выезды, выслушивали и утешали меня в любое время дня и ночи.

Естественно, когда Руса с Марком приложило, в курсе были все. И о ходе лечения, и о возвращении домой, и о вновь замаячившей на нашем горизонте Ладе.

Поэтому я не слишком удивилась, когда мне позвонила Лей со словами:

— Ты знаешь, что Ладу вашу избил муж и она с дочерью в больнице?

— О, как. Нет, я не в курсе. Думаю, что и Рус тоже иначе уже бы в приемном покое сидел. Или в обезьяннике, как вариант.

Я своего старшего сына давно знаю, он мог хоть к любимой женщине рвануть, хоть Бенедикта убивать. Оба варианта жизнеспособны.

— А откуда дровишки?

— Ну, нам же Русик не чужой. Муж давно просил коллег, если что — сигналить. Тем более, в том районе у него полно приятелей, так что только местный участковый принес новость и коллективное заявление на этого Бенедикта, шайтан его пожри, так мы сразу же почти узнали и вот я звоню.

— Спасибо, дорогая. Там дело-то завели или как обычно — поговорили и разошлись?

— Завели, но ждут официального заявления от потерпевшей. Супруг, сама понимаешь.

Я бы и не хотела понимать, но принимать мне это не мешало.

И к сведению, и валидол.

На этом мы вроде как распрощались, но история получила очень неожиданное продолжение.

После того как Рус выгрузил меня в «Пулково» и умчал караулить и воспитывать Ника, я зарегистрировалась на рейс, а после отправилась пить кофе и нервничать.

Только я устроилась в знаковой для себя кафешке, где миллион лет назад, по дороге в зимний Китай, Влад меня поцеловал, объявив, что «мы вместе», как телефон сообщил мне о входящем вызове с незнакомого номера. Обычно я такое не беру, но в нынешней ситуации с мужем, сыном и вокруг, подобная политика не вариант.

Поэтому звонок я приняла и обалдела от вывертов реальности снова:

— Маргарита Анатольевна, простите за беспокойство, это Лада…

— Лада Юрьевна, рада вас слышать. Как ваше здоровье?

— А что? Руслан сказал, что я плохо выгляжу?

О, как интересно звезды встали. То есть они виделись, а этот чудесный сын ничего мне не сказал? Шикарно.

— Нет, мне знакомый участковый сообщил, что вы пострадали.

Заминка. Пауза, а потом такое, нервное:

— Ой. Ну, в целом мы с Лизой в порядке. Вот, даже собираемся выписываться.

Святая простота, как ты вообще дожила-то до своих лет, ежки-плошки?

— Лада, а вы все документы получили в больнице? Побои зафиксировали?

— Да, Маргарита Анатольевна. Конечно, побои сняли. Выписку готовят для приобщения к делу.

Однако, сюрприз. Но этот же уже хорошая новость, правда?

— А вот про дело хотелось бы подробнее. Вы будете заявлять на мужа?

— Буду. И разводиться буду. И прав родительских хочу его лишить, — такой решительной я ее совсем не помню. Может, и правда, мозги сотряслись и на место встали?

— Хм.

— Считаете, я обязана терпеть, потому что женщина должна быть при муже? Так приято? — очаровательный наезд, как будто маленький котенок шипит, спинку дугой выгнул, хвост трубой. И лапки трясутся.

Выдыхаю.

Долго.

Это больная тема.

И общаться с жертвами домашнего насилия мне сложно. Все еще звенит-отзывается же.

— Откровенно говоря, нет. Не должны терпеть. Я не сильно интересуюсь, что там у кого принято. Но вы же в свое время так скоропостижно вышли замуж…

Меня экспрессивно перебивают:

— И пожалела тысячу раз. Я звонила, чтобы попросить прощения. Я очень виновата. Я надеюсь, что получила достаточно за ту боль, которую причинила вашему сыну. И возможно, вы и Руслан сможете меня когда-нибудь простить. Поверьте. Я заплатила сполна. И продолжаю.

Да, если жертва начала говорить, это уже хорошо.

Но хотелось бы конкретики:

— Так, выдохните, Лада. Я вас ни в чем не обвиняю. И меня больше интересует настоящее — то есть что вы собрались делать, когда, и как.

— Сейчас мы из больницы поедем в участок. Наш участковый приглашал на беседу и подачу заявления. А потом поедем с Лизой к нам в Новгород, — речь становится спокойнее, размереннее. Рано ты расслабилась, дорогуша.

А кто о последствиях будет думать? Кирилл и Мефодий?