Немного о потерянном времени (СИ)

— Знаю, дерьмо — отговорка, но сука дышу только её запахом. Прикинь, был вчера в ТЦ каком-то, так пожрать купить заскочил. Шел спокойно себе и как будто с ноги под дых — ею пахнет. Бл*, пока нашел откуда, чуть не спятил. Точно безумный там шарахался, как еще охрана не загребла?

— И что? — отец шипит.

А я вспоминаю, словно бы кадры семейной хроники. Все эти годы и сотни случаев, когда он обнимал мать и прятал лицо в ее кудрях на макушке.

— Ничего. Купил. Подушку облил, — голос окреп, в конце даже хмыкнул.

Ну, батя, жги!

— Степ, ты у нас последний раз сегодня. Тебе спецу бы показаться. На навязчивое состояние похоже.

Хохот. Такой — от души.

— На себя посмотри: как быстро ты на нее запал? Сразу, поди? И ничего, в дурку сдаваться не пошел, наоборот — усугубил свое положение. Ты живешь с наркотиком. Почему ты можешь, а я нет?

— Потому что она моя. Понял? Я ее не отдам. Пошел ты. Я уже говорил: «Не доставайся же ты никому» не прокатит? Если вдруг, что с Марго случится, то я нах* тряхну стариной. Сначала всех причастных положу. Лично. А потом уйду.

— Куда бл*?

— За ней.

Я охреневаю. Вероятно, не в одиночестве.

А отец спокойно продолжает:

— Пойми, Степ, мне без неё не жить. Пробовал, протянул с трудом. Больше не буду. Зачем?

— А дети?

— Они справятся. Рус Ника не бросит.

Да ну еб же вашу хм-м-м. Это что еще за сценарий бл*?

Нет, ясен день, Ника не брошу, но на хрен такой настрой?

— Ни х*я себе, у тебя план.

— Выдохни и уходи. Ты сможешь. Пока еще.

Глядя, как за ужином Степан Тимофеевич кружит вокруг матери, понял: походу, поздно.

Хьюстон, у нас проблема. Бл*

Глава 57

Руслан

Разъезжались в темноте. Сначала Степан Тимофеевич отбыл на своей пафосной колымаге, а потом батя увез маму с детьми на карше.

— Пора думаю, нам с Марго машину купить. Тигра вам отдадим: и привык ты к нему, и коляска нормально влезает.

Кроме обалделого: «Спасибо, пап!» выдавить из себя не смог ни черта.

А потом, закрыв ворота, включив периметр и заперев все двери в дом, помчался к любимой. Бегом.

И все наше безумно горячее счастье повторилось.

И было оно еще лучше, чем все эти годы мечталось.

Когда малышка, изрядно утомившись (лыбу давил изо всех сил, чтобы не смущать), после душа засопела, хотел пойти на кухню: хоть чаю ей сделать, но сам не заметил, как счастливо вырубился рядом со своим сокровищем.

Как всегда, спускаться с небес пришлось внезапно, быстро и резко.

А всего лишь зазвонил телефон.

Спустился-таки вниз.

Вызов оказался весьма неожиданный:

— Слушаю, Степан Тимофеевич!

— Внимательно слушай. Я родителей твоих до дома проводил да вот вернулся.

— Чего это?

Хмыкает и язвительно добавляет:

— Матушка твоя просила присмотреть.

— За кем или чем? — это когда это она успела?

А батя сука куда смотрел? Как он их вообще одних рядом оставляет?

Щелкаю кнопкой чайника, все равно пригодится сейчас чай, походу. Как бы не кофе.

Меж тем наша общая заноза в одном месте продолжает:

— За безопасностью, естественно. Вашей. Тебя и женщины твоей.

Как звучит-то? Вроде же правильно, но у него выходит на редкость похабно сука.

— И что?

— Да вот, не один я тут приглядываю. Батя твой, не иначе как наряд ментов организовал, — и фыркает вроде презрительно, но что-то такое довольное все равно слышится.

— Батя такой, батя может. Как он, кстати, к вашей провожающей компании отнёсся?

Как бы не полез отец ему морду править. Он, конечно, быстро сейчас прогрессирует восстанавливаясь. Но до идеальной формы пока далеко. А этот такой, монстрила.

Сам я бы может год назад и рискнул против него выйти, но не знаю.

Матерый.

Такого только внезапностью и кирпичом в висок брать. Но здесь уже летально.

Степан Тимофеевич хохотнул:

— Срисовал, ясен пень, — и добавил такое, что я просто ох*ел, — Короче, слушай сюда: муж твоей Лады тут в окрестностях шарахается.

Бенедикт, скотина?

— Где?

— Где надо. По лесам скачет.

— Я сейчас выйду, — бросаю и чайник, и заварку.

К черту все. Надо только снарягу прихватить.

Рык в ухо раздался такой, что я чуть трубу не выронил:

— Сдурел? Не вздумай. Пока ты в темноте геройствовать будешь, этот чмырь в дом влезет и жену свою придушит.

Что-что?

Ага, сейчас, влезет он! У бати тут такая многоступенчатая система доступа, что ей-ей.

— Дверь закрою, сигналку включу, — бормочу, вытаскивая из шкафа форму и разгрузку.

— Сиди рядом и не вздумай вылезать, — отрезает Степан Тимофеевич. — Ментам помешаешь, да и мне под ногами только тебя, героя, не хватало. Сиди, карауль свой трофей бл*.

— Вдвоем мы его быстрее нейтрализуем. Никаких ментов не понадобится.

Еще я дома не сидел, когда есть шанс отделать Бенедикта.

Тон в трубке резко меняется, остро напоминая годы службы и учебы, вместе взятые:

— Слышь, старлей? Отставить. На тебе охрана объекта в непосредственном контакте. Как понял?

Бл*.

— Так точно. Понял. Принял.

— Приступай, — прозвучало сухо.

И все бы норм, если бы не последовавший поперек всего уставного тона вопрос:

— Как думаешь, если я этого урода завалю, мать твоя ко мне благосклонна будет?

Чтобы я сейчас ни сказал, Бенедикт, сука, обречен.

— Не могу обещать, — а чего он ждал?

Хмыкает, а потом кратко отрезает: