Немного правды о мужчинах, или У меня есть я и мы справимся

– Ничего… Просто темно…

– Хреново.

– Наверное, впереди светлый тоннель, умершие родственники, которые будут меня встречать. Мамочка… Я так хочу её увидеть, обнять… Я столько не успела ей сказать при жизни, так часто незаслуженно её обижала… Обращалась с ней так, будто она вечная. Даже представить не могла, что она когда-нибудь уйдёт. Она была чем-то таким привычным… А когда мы привыкаем, наверное, просто перестаём ценить. Сколько она для меня значила, как сильно я её любила и как мне без неё плохо, я смогла понять только когда её не стало. Знаешь, Макс, я всё же думаю, всё самое страшное и ужасное мы видим здесь, на земле. После смерти всё будет лучше. Реинкарнация есть. Если после смерти ничего нет, откуда мы тогда приходим в этот мир?! Ведь кто-то даёт нам душу в момент нашего рождения. Откуда-то же в нас появляется жизнь на какой-то период…

– Как ты себя чувствуешь?

– Осталось ещё чуть-чуть…

– Почему ты так решила?

– Ты спросил, я ответила. Жизнь заканчивается, я не могу ошибаться. Не зря смерть сделали болезненной. Будь она другой, сколько было бы самоубийц… Рождаемся в боли, умираем тоже. Когда мама умирала, она лежала с закрытыми глазами, я держала её за руку и просила не умирать. Мне кажется, она меня слышала. Она тогда была ещё без сознания. Когда скатилась моя слеза и упала ей прямо на щёку, она вдруг открыла глаза, сказала, как сильно ей будет меня не хватать, выдохнула и умерла. Должна была умереть раньше, но ждала, пока я приду. А я как раз сдавала экзамены. Хотела остаться с ней, но она попросила пойти на экзамен, ради неё. И я пошла. Когда я поняла, что она уходит, что я её теряю, я всё делала ради неё, всё, о чём она просила. И мне было так горько оттого, что я стала это делать только когда мама заболела. Я так жалела, что не делала это, пока она была здорова. И я ушла сдавать экзамен, потому что мама так хотела. И ещё мамочка сказала, что меня подождёт. Она умерла спокойно, без криков и стонов. Она меня дождалась. Я держала её за руку и сообщила, что сдала экзамен на отлично. Она улыбнулась. И тихо ушла.

Когда я замолчала, Макс наклонился ко мне испуганно.

– Машка, ты дышишь?

– Вроде бы да, но с перебоями. А чего ты спрашиваешь? Боишься нести меня в мешке на помойку? Совесть будет потом мучить? Макс, а у тебя есть совесть? Ты знаешь, что это такое?

– Маш, не зли меня. Да, если ты умрёшь, меня будет мучить совесть, и мне будет горько и больно нести тебя в мешке на помойку. Я не хочу этого делать. Я хочу, чтобы ты жила. Ты же моя маленькая, любимая девочка…

Я провалилась в бездну. Заплаканный Макс уснул вместе со мной на подоконнике, держа меня на руках. Когда утром открыла глаза, не могла поверить, что Я ЖИВА. Обрадованный Макс стал кружиться, держа меня на руках, по крохотной комнате, и что-то напевать себе под нос. Я закрывала глаза и боялась, вдруг он обо что-нибудь меня ударит, ведь кружиться там было негде…

– Макс, прекрати. У меня и так перед глазами всё плывёт. Меня тошнит. Мне плохо.

– Хорошо, моя любимая девочка. Я положу тебя в наше царское ложе.

– Ты имеешь в виду кровать тараканами?

– Пока – да. Денег поднимем, и снимем приличное жильё.

Первые дни в туалет меня водил Макс. Ходить самостоятельно я не могла. Он садил меня на унитаз, вытирал салфеткой, мыл в душе и нёс обратно в кровать. Через неделю я уже смогла вставать, но боялась подходить к зеркалу. Мне было страшно смотреть на своё отражение. Всё это время я почему-то думала о Робине. О том, что он взял кредит и, я просто уверена, характеристику с работы, чтобы доказать мне свою порядочность. Мысли о нём поднимали мне настроение и вызывали улыбку.

– Макс, у меня в лифчике были деньги, где они?

– Ты уснула. Я тебя раздел, снял лифчик, там действительно были деньги. Триста евро. Я не спрашивал про них, ждал, пока твоё самочувствие улучшится. Но уж если ты сама завела разговор… Откуда у тебя деньги? Я хочу знать!

– От верблюда. Где они?

Я была ещё слишком слаба и, держась за больной бок, видимо, есть проблемы с рёбрами, облокотилась о стену.

– Макс, где мои деньги?

– Я отдал их в счёт долга. И почему они твои? Они наши. У нас всё общее. Ничего нет твоего и моего. Всё наше.

– Опять мифический долг…

– Почему мифический? Он реальный. Маш, ты в Америку на крыльях любви прилетела? А лечили тебя по доброте душевной? Альтруисты? Ха-ха-ха! Мне до сих пор непонятно, откуда у тебя в лифчике деньги. Ты их украла у того мудака, с которым целовалась в машине и, по твоему признанию, переспала? Знаю, что украла. Моя школа. Это я тебя научил. Ты же у меня умная девочка, схватываешь всё налету.

– Значит, денег нет.

– Они в деле. Я жду, пока ты будешь нормально себя чувствовать. У нас намечается хорошая работёнка. Если сорвём этот куш, стопудово вылезем из дерьма.

– Макс, мне кажется, у меня перелом рёбер. Эта боль меня изматывает.

– Я же купил тебе обезболивающее.

– Я пью его пачками. Скоро печень посажу. Если уже не посадила. Не помогает.

– Пройдёт, – гнул своё Макс.