Немного света твоего

— Сумку нашли, вора тоже, но из украденного мне ничего не вернули. Пришлось документы восстанавливать — такая морока, — с сожалением вздохнул Кирилл, завершая свой рассказ.

— Скажите, ваш телефон точно был в той сумке?

Парень задумался.

— Тогда мне так казалось. Сейчас уже не уверен. Я мог просто забыть или потерять его в Центре. По четвергам там всегда бывает очень много людей.

— Где именно? — не то, чтобы Громова это заинтересовало, просто решил уточнить.

— В Центре духовного развития и возрождения Даниила Ромельского, — удивлённо пояснил парень. — Я ведь в заявлении писал, где у меня сумка пропала. Или вы не по этому вопросу?

Денис нахмурился. Он не счёл нужным изучить дело Фадеева более подробно, решив, что в этом нет необходимости. А зря, ещё одна известная фамилия всплыла.

— Не поэтому. Ваша сим-карта была использована в другом преступлении. Ромельский — это писатель, да? Что-то психологическое штампует, кажется. Благотворительностью занимается.

— Да, только не психологическое, а, скорее, эзотерическое. Призывает всех нести добро в массы, — улыбка парня стала снисходительной. Вероятно сам он, как и Громов, не слишком верил в вечное и светлое. — При центре работает бесплатная столовая для бомжей и малоимущих. Их консультируют разные специалисты, помогают оформить документы, устроиться на работу, даже образование какое-то получить. По четвергам завозят одежду, мебель — всё, что наши граждане пожелали пожертвовать нуждающимся, а мы их потом по этим самым нуждающимся распределяем. В общем, там настоящий проходной двор.

— Вы работаете у Ромельского?

Кирилл отрицательно покачал головой.

— Мама моей девушки была у него администратором, вот я и помогал иногда. А потом мы с Татьяной расстались, да и после истории с кражей как-то не хочется там лишний раз появляться. Хотя порой приходится: когда большой наплыв людей мне до сих пор звонят, просят приехать, помочь.

— А что так, сотрудников не хватает? — Громов посмотрел на часы. Интерес к разговору он уже утратил, просто, как мог, тянул время — ехать к Радищеву не хотелось.

— Да какие там сотрудники — добровольцы. Некоторые, конечно, трудоустроены официально и получают бабки, но в основном там всё на безвозмездной основе, — хмыкнул Кирилл. — Люди вкалывают не за деньги, а за идею.

— И что за идея?

— Как обычно: твори добро, не ожидая ничего взамен, и мир станет лучше, — широко улыбнулся студент. — Ромельский — фанатик, в хорошем смысле этого слова и действительно верит в то, что делает.

— Не знал, что у этого слова есть хороший смысл. А на какие средства вся эта коммуна функционирует?

— На его личные. Книги, тренинги, мастер-классы — всё это приносит солидный доход, да и родители, насколько мне известно, Ромельскому приличное состояние оставили плюс огромный дом. Как раз в нём он свой Центр и обустроил.

— А состояние, значит, на малоимущих спускает? — не поверил Денис. Такие щедрые безвозмездные акции всегда вызывали у него острый приступ скепсиса. — И в чём тут смысл?

Кирилл нетерпеливо посмотрел на часы, видимо, торопился и пожал плечами:

— Если так интересно, почитайте его бестселлеры «Легенда о светляках» и «Зажги свой свет». Там всё изложено подробно, правда, я до конца не осилил. Или любую лекцию посмотрите — в сети их полно.

Услышав до тошноты надоевшее слово «свет», Громов, наконец, проснулся окончательно. Только в беседе с Ниной Файль похититель упомянул его раз десять.

— Значит, зажигает свет, говорите? Любопытно. Я, пожалуй, лучше встречусь с ним лично. Адрес центра продиктуйте, пожалуйста.

* * *

Кабинет Радищева тесный и светлый всегда нагонял на Громова хандру. Голые стены в потёртых от времени голубых обоях, стол, пара стульев, сейф, несколько шкафов, заполненных толстыми папками, большой ноутбук и никакого намёка на удобную кушетку — неизменный атрибут работы психиатра.

Здесь было неуютно уже из-за одной этой безликой обстановки. Под стать кабинету был и его хозяин: грузный мужчина в летах с невыразительными чертами лица и тусклыми волосами неопределённого мышиного цвета. Проступающая сверху седина придавала им ещё более неприятный, какой-то облезший оттенок. Единственным ярким пятном в образе Радищева были глаза — неожиданно насыщенного зелёного цвета. Их цепкий взгляд буквально вонзился в следователя, едва тот переступил порог, и, казалось, мгновенно просканировал мысли и эмоции, считывая нужную информацию.

— Иван Владимирович, доброе утро, — капитан неохотно выдавил дежурное приветствие. — У меня мало времени, что скажите по похитителю девочек? Зацепка нам бы не помешала.

— Здравствуй, Денис. Проходи, садись, — Радищев кивнул на противоположный стул и встал, чтобы открыть окно, впуская свежий воздух. — Кури, если хочешь.

— С чего бы? — Громов неохотно присел на краешек стула. В этом кабинете он чувствовал себя букашкой, препарируемой под микроскопом.

— Ты всегда куришь, когда нервничаешь и всегда нервничаешь, когда приходишь сюда.

— Отлично. Эрудицией вы блеснули, теперь скажите что-нибудь действительно полезное, — сухо процедил следователь.