Немного удачи

К тому времени, как вернулись Фрэнк с папой, Элоиза и дядя Юлиус уже уехали. Трактор оказался черным «Фармоллом» с красными колесами. Сначала надо было завести передний двигатель, работавший на бензине (он назывался пусковой двигатель), а от этого заводился настоящий мотор на дизельном топливе. Фрэнки считал, что за исключением его велосипеда, конечно, трактор – это самая отличная штука, но Джо он казался шумным и уродливым, и ему не нравилось, что Джейк и Эльза больше ничего не будут делать, – возможно, теперь папа решит, что от них никакого проку, и отправит их в Ашертон на скотобойню. Джо прекрасно знал: папа может сколько угодно повторять, что Джейк и Эльза – прекрасные лошади и для них всегда найдется дом, но вдруг кто-нибудь из них наступит в яму и сломает ногу, и папа решит, что не стоит звать ветеринара и лечить их. Джо подумал, что когда вырастет, то непременно заведет собаку, и никто его не остановит.

1934

Фрэнку исполнилось четырнадцать, но выглядел он на шестнадцать, а вел себя на все восемнадцать. Каждое утро, проснувшись, он сначала делал свою работу на ферме, потом умывался, садился на велосипед и уезжал еще до того, как спускалась мама. До школы он мог добраться за пятнадцать минут, в зависимости от состояния дороги и силы попутного ветра. В этом году снега было немного, а тот, что выпадал, был легким, сухим и почти сразу исчезал. Добравшись до школы, Фрэнк оставлял велосипед и снова умывался. Старшая школа располагалась в сравнительно новом здании из красного кирпича с высокими потолками и белой отделкой на окнах. Она работала всего три года, но среди учеников уже существовало разделение на фермерских и городских, пусть даже последние прибывали из «города» Денби или «города» Рэндольфа, который располагался в пяти милях к северу от Денби и был даже меньше его. Лучшая часть Ашертона находилась к югу от Мэйн-стрит, и тамошние дети посещали другую старшую школу, но дети из Ашертона в Норт-Хай с удовольствием корчили из себя важных персон при фермерских детях. Впрочем, не при Фрэнке.

Никогда еще ничего в жизни не нравилось Фрэнку так, как старшая школа. Ему нравилась Римская империя, ему нравились пестики и тычинки, ему нравилось, что a(b + c) = x, ему нравился «Остров сокровищ», ему нравились уроки труда, хоровое пение, нравилось вальяжно расхаживать по коридору, как будто у него полно свободного времени, улыбаться девочкам и смеяться над мальчиками (или вместе с ними – главное, чтобы они не смогли заметить разницу). Ему нравилось, что он высокий, широкоплечий, нравилось ловить на себе заинтересованные взгляды. Да, все знали, что он с фермы, – он этого и не скрывал, – но он всегда следил, чтобы на ботинках у него не было следов навоза, и всегда держался спокойно и непринужденно. Его лицо медленно расплывалось в улыбке (над этим он работал), и он никогда не отвечал «да» или «нет», а только «возможно». Например: «Ты сделал то домашнее задание?» – «Возможно». – «Ты смотрел «Бродвей Билл»?» – «Возможно». – «Ты идешь на рождественскую вечеринку к Фрэдди Хейвуду?» – «Возможно». Это слово имело кучу значений: да, нет, мне все равно, не скажу, еще не решил. Как раз такие слова ненавидели Уолтер и Розанна. А лучше всего в старшей школе было то, что там не было Минни и Джоуи. Проехав на велосипеде всего три мили, он оставлял позади практически всех, кого знал. Не сказать чтобы у него в старшей школе были друзья, но он и не хотел их иметь. Он хотел иметь приятелей и компаньонов – учителей и ребят, которые не задавали лишних вопросов и позволяли делать что хочешь. Конечно, за это приходилось платить, и он платил каждый день – ехал домой навстречу полуденному ветру, который всегда дул ему в лицо и ослеплял слезами, даже если он натягивал шарф до самых глаз. Пятнадцать минут в школу превращались в тридцать минут до дома. Но он лишь стискивал зубы и сильнее крутил педали, невзирая на дождь или снег. Мама беспокоилась, а папа им восхищался; но самое главное – они оставили его в покое.