Немой набат. Книга третья

Все негромко, но дружно захлопали. И Виктор понял, что Вера очень органично вошла в круг этих людей, искренне озабоченных грядущими судьбами России. Ее слова здесь ждут, его ценят. Отсюда — смелость, спокойствие.

И, словно подтверждая его мысли, Раиса Максимовна огорчилась:

— Очень жаль, Верочка, что завтра вы нас покидаете. Вас будет нам не хватать. И как редкой умницы, и как обаятельной женщины. Надеюсь, судьба еще сведет.

Тут не выдержал Донцов:

— И очень скоро. На юбилее Ивана Максимовича.

— Да-да-да, конечно же там встретимся, — обрадованно закивал Филипп.

Эта перекличка «не по программе» невольно подвела итог одной теме и открыла новую.

— Я считаю, что Москва слишком много на себя берет, в буквальном смысле, — начал Валентин Игоревич, вместе с напарником, видимо, выступавший в роли застрельщика, возмутителя спокойствия. — Вчера Собянин хвастал каким-то сумасшедшим, лучшим в мире парком развлечений под крышей «Остров мечты». В Зарядье соорудили гигантский чудо-орган... Столица уже и не Россия вовсе, другая страна. Как этого в Кремле не поймут? У нас-то от московских чудес-красот, да при здешней бедности, — изжога. Они перед всем миром на сцене пляшут, а мы в зрительном зале на приставном стульчике ютимся. Может, и не бракованные, но уж точно второй сорт.

— Да писали же, что этот «Остров мечты» — очередная коммерческая штучка, под завязку набитая бутиками, — поддакнул из-за стола басистый патриций. — А билетик туда знаете скока стоит? От двух до семи тысяч! Семейный — десять тыщ. Ежели хотите на аттракционы без очереди, вдвойне платите. Такое даже помыслить невозможно. Боже, боже, что творится! Не-ет, жирует столица, жирует. Не за наш ли счет?

— Возрастает год от года мощь советского народа, — вкинул усач, затаившийся в углу.

Грузный мужчина в очках, плотно втиснувшийся в кожаное кресло, с гримасой огорчения сказал:

— Беда в том, что непомерный бесконтрольный рост Москвы стал символом, я бы сказал, деградации российских пространств. Раньше деревни умирали молча, а теперь и малые города закрываются. А Собянин и главная банкирша из своих интересов ратуют за разрастание миллионников — для него это удобнее, а для нее эффективнее. Что с Россией будет — не их вопрос.

— А если вернуться к Конституции, — это уже Дмитрий Ионыч, — наверняка Путин не рассчитывал на эпидемию низовых поправок, особенно по части традиционных ценностей, вокруг которых битва идет. Не знаю, как в Москве, — посмотрел на Донцова, — но у нас в основном за русские поправки переживают. Это как бы иммунный ответ народа. А времени в обрез, Кремль-то конституционный блицкриг задумал. Но что бы ни говорили о демографии, как бы ее политическими изысками ни исправляли, факт остается фактом: с 1990 года геополитическое русское ядро в срединной России убыло — шутка ли! — на семнадцать миллионов человек.

— За такие речи французик из Бордо вас не одобрит. — Это опять усач.

— Вы о ком?

— Не беспокойтесь, это не «вечерний Ургант». Тот, у которого программа попозже.

Седобровый за столом, «в президиуме», веско сказал:

— Внутренний блок Кремля ошибочку допустил. Надо бы локализовать обсуждение президентскими поправками, социальными и властными. А другие — учесть, отложить дебаты на осень, без спешки-горячки. Считаю, это грубый просчет Кириенки, он президента, по сути, подставил. Салом во время поста народ перекормил.

— Это почему же подставил?

— Да потому что непринятие русских поправок многие воспримут как сознательный отказ от учета интересов русского народа. Шопенгауэра перечитайте, Освальда, даже он пишет о «всемирно-историческом факте русскости».

— Ну, отчасти вроде готовы принять, я об этом говорила, — напомнила Раиса Максимовна.

— Вопрос сложный, кого-то это устроит, кого-то нет. Но я о другом, — нажимал лысый-седобровый, — о грубом просчете Кириенки, который не учел всплеск народной активности после долгожданной отставки Медведева. Админ-механизмы для блокировки любой нежелательной поправки создал и счел, что этого достаточно. А о том, чем обернется отказ, не подумал. Не предусмотрел, что могут вкинуть тысячу дополнительных поправок. Тысячу! Народ 15 января отставку Медведева красным днем календаря посчитал, встрепенулся, взбудоражился. А новый дизайн Конституции — это окно возможностей. Его настежь распахнули, ну и посыпалось. Теперь не удержишь. Такие сквозняки подули, особенно в провинции, что дефолтом запахло, внутриполитическим. Авторитет депутатов, власти рухнул, как цена нефти.

— Акелла промахнулся, Акелла должен уйти, — резюмировал усач в углу. В своей манере добавил: — Товарищ Берия вышел из доверия, и товарищ Маленков надавал ему пинков.

— Лошадей на переправе не меняют, — сказал Дмитрий Ионыч.

— А кучеров? — тут же язвительно откликнулся Валентин Игоревич.