Немой набат. Книга третья

Донцов был поражен. Вера права, в провинции степень откровенности зашкаливает, уши по ветру здесь не держат. И главное, никаких партийных оттенков, даже оппозиционность не проглядывает, люди трезво, непредвзято осмысляют происходящее в стране, всей душой болея за Россию. Да, разбросанно, без четкого плана. У каждого, кто собрался здесь, свое дело, свой бизнес. Они с подозрением глядят в сторону Москвы, где, по их мнению, коренится очаг экономических опасностей, где в мутной возне копошатся зиц-председатели Фунты, на которых потом и свалят провалы.

А усач, вызывая поощрительный смех, не унимался:

— Раньше-то кремлевские насельники умели по три шара с кия в лузы класть, а теперь — сплошь киксы, даже удара не получается. Депутатов уже не выбирать, а отбирать хотят. Затеяли их на «Лидерах России» готовить — кто ловчее под власть ляжет. Но мы же по нашим, по местным знаем, что туда только карьерная публика суется. Те еще будут думцы-вольнодумцы. А придумал эту канитель опять же он, ваш Солжеельцин с амбициями мессии, в миру Кириенка. — Колко глянул на Донцова и вдруг под общие смешки затянул знакомый советский мотив: — «За столо-ом никто-о у нас не ли-ившиц...»

У этого усача, видимо, была здесь своя роль, он как бы смягчал, опускал до шуток серьезные суждения тех, кто собирался у Остапчуков.

— А Макаров, Макаров-то лизнул аж до самых гланд, — подхватил в его стиле неугомонный Валентин Игоревич. — Бывалый ухарь! Предложил в Конституцию нацпроекты вставить да объясняшек целую кучу навалил.

— И волонтеров кто-то подкинул зафиксировать, — сразу отозвался Дмитрий Ионыч, эти двое явно выступали в паре. — Временное, сиюминутное — и в Конституцию! Нацпроекты — Путину угодить, волонтеры — Кириенке. Ну и публика! Деспотня, услужливая челядь. Люди, случайно выплеснутые девяносто первым годом на поверхность истории.

— А Шувалов и вовсе предложил записать, что бизнес — передовой класс. Пролетарская закваска шиворот-навыворот. — Это грузный, в очках. — Девальвация чиновного авторитета.

— Сам выручай, а товарища погибай! — не замедлил вставить усатый. — Но вы же, господа, помните совет Высоцкого: «Я сомненья в себе истреблю». Самое время прислушаться.

Молчавший во время дебатов Филипп поднял руку — то ли как ученик, просящий слова, то ли призывая к тишине:

— Коллеги, о поправках мы не первый раз спорим. Но мне сдается, особое внимание надо бы уделить мотивам, по которым Путин объявил всенародное голосование. Памфилова ясно объяснила: мнение народа действующей Конституцией не предусмотрено, это добрая воля Путина. Так и сказала — добрая воля!

— Конечно, голосование не нужно, закон уже подписан. Но хотят сделать народ соучастником конституционного переворота.

— Подождите, Валентин Игоревич, я о другом. Где-то в глубине души теплится у меня надежда, что Путину одобрение народа необходимо не только для утверждения поправок в Конституцию. Обнуление президентских сроков заметно усилит его позиции для решения каких-то стратегических вопросов. Иначе к чему бы ему отправлять в отставку Медведева? Разве Медведев помешал бы обнулению? Ситуация в стране сложная. В ожидании транзита власти лозунг «Можем повторить!» перехватили чубайсы, на сей раз применительно к либеральному разгулу девяностых годов. И возможно, Путин готовится к переменам. Хотя я-то, откровенно говоря, считаю, что вместо общенародного голосования ему достаточно издать один-единственный указ, чтобы народ встал за него горой, поняв, какие у него планы. К 75-летию Победы переименовать Волгоград в Сталинград.

Это было слишком неожиданно, в большой гостиной повисла тишина.

Но через минуту из углового кресла подал голос усатый:

— С нами вот что происходит: Путин снова не уходит.

Реплика разрядила возникшую напряженность. Но обсуждать предложение Остапчука не стали.

А итог подвел все-таки Синицын.

— Уважаемые дамы и господа! — После нарочитой напыщенности перешел на обычный слог, но с ироничным, даже едким подтекстом. — В условиях публичных телевизионных восхвалений собчако-путинского бандитского Петербурга девяностых годов, превзошедших дифирамбы «Малой земле» Брежнева, все предначертания власти обречены на непременное воплощение в жизнь. Еще бы! При Путине персональные компьютеры стали в пять раз мощнее, а мобильные телефоны в два раза тоньше. Но меня беспокоит, что в Кремле не учитывают репутационные издержки, которые, как вечно бывает в России, проявят себя в будущем. И могут затенить, исказить исторический облик эпохи. — Глубоко вздохнул, завершил на другой ноте: — Русский народ сейчас словно калики перехожие, богатыри во смирении. Мы с вами тутошние, мы дома, мы приговорены жить в России, хотим на своей земле во всю силу развернуться. Поправки в Конституцию против чужегражданства чиновников — не про нас. Нам ни вторые паспорта, ни зарубежные владения ни к чему. Нам другое нужно: чтоб освободили нас от бюрократических удавок. Тогда мы горы свернем, Россию поднимем. Россия всегда глубинкой была сильна.

— На-ам нет преград ни в мо-оре, ни на су-уше, — подвел итог усач.

3