Немой набат. Книга третья

— Любопытный парень этот Черногорский, — начал Аркадий. — Когда рюмится, он всегда голую правду-матку режет?

— Сегодня что-то особенно разошелся, такие узоры развел, что даже я удивился. Он любит на фу-фу выпить. А журналист не ахти какой, так себе, по-крупному — никто. Правда, сегодня дал понять, что в полный голос писать побаивается. Но говорить умеет, звезда тусовки. Там, тут, здесь — везде крутится. Потому его и привел.

— А вот скажи, пожалуйста, Дмитрий, он кидал примеры, о чем писать вроде бы нельзя. Точечные, шелуха. Погоду они не делают. Но что-то между ними было общее, оно-то меня и привлекло. А что именно, понять не могу.

Ответить на этот вопрос было несложно. Соснин знал, что Филоныч не на широкую ногу живет, хлопот полно, не устроен, теряет равновесие в жизни, а потому недоволен прежними порядками, ждет перемен и заведомо уповает на обновление, подыгрывая возможным новациям. Это чувство и прет из каждой его заявы.

Выслушав, Подлевский пришел в волнение.

— Точка в точку, Дмитрий! Недовольство я и уловил, но не мог сформулировать. Критикуя день вчерашний, он рассчитывает внедриться в день завтрашний и преуспеть в нем. Так?

— Думаю, так. Но мыслит высокопарно, в мечтах парит. Я от него слышал об историческом вызове, стоящем перед Путиным. Сегодня он про исторический вызов, наверное, забыл.

— Интересно, интересно, — задумчиво повторял Подлевский, пальцами выбивая на столе дробь. Он вспоминал страсбургский мозговой штурм, где речь шла именно об этом, о внедрении в новую путинскую команду.Как все сходится! — Говоришь, он подыгрывает возможным новшествам? Интересно... Слушай, Дмитрий, а вот представь, что начнет выходить газета, которая тоже работает на завтрашний день. Но не захлебывается в похвалах Путину, как этот Черногорский, а подсказывает, что не сделано, что недоделано, что да как надо сделать. Через критику бояр или же обращаясь напрямую — это второй вопрос, о нем надо отдельно думать. Главное — подсказывает! Не порочит, а способствует. Если сказать образно, по-старосоветски, не «Долой!», а «Даешь!». Помнишь этот комсомольский клич: «Даешь Днепрогэс!»?

— Какая газета, Аркадий! Сейчас у печатных СМИ шаром покати — хоть в петлю, на волоске держатся, одно за другим уходят в Интернет. Средств нет в Роспечати устоять.

— Средства тебя пусть не волнуют, средства будут. Ты на мой вопрос ответь.

— Если гипотетически, подобная газетенка сейчас, пожалуй, в масть. Но я не вижу общественных сил, которые могли бы сегодня такое дело поднять. Да чтоб с деньжищами!

Подлевский загадочно улыбнулся:

— Есть, есть, Дмитрий, такие силы. — Потянулся за бутылкой. — Подвинь бокал, я плесну, выпьем по маленькой.

Когда хлебнули, Аркадий, устойчиво опершись на стол, скрестив руки, сказал:

— Задумана именно такая газета, и стоять за ней будет мощная элитная группа деловых людей. Концепцию издания еще предстоит продумать, даже названия пока нет. Но суть понятна: не ёрничать, как «Коммерсантъ», а открыто способствовать возрождению России. В учредителях будут личности крупные. В том числе председатель правления банка, где Борис Семенович. — Негромко рассмеялся. — Потому мне и предоставили во временное пользование эту квартирку.

Соснин ничего не понимал. В его сознании Подлевский и возрождение России никоим образом не сопрягались. Ну никак! Еще в Поворотихе за кружкой пива или рюмкой водки из укромного бутыльца — в «Засеке» крепким не торговали — Аркадий, ничуть не стесняясь, излагал Дмитрию свои густые предпочтения. Он на чем свет стоит крыл Путина за тёрки с Западом и считал Россию страной непоправимо варварской. Подлевский знал, что они оба работают на Боба, и не считал нужным скрывать свои настроения. А год спустя он занедужился возрождением России! С чего вдруг? Что случилось? Понятно, с самим Аркадием случиться на этот счет ничего не могло, он не из тех, кто способен превратиться из Савла в Павла. Значит, круто изменились обстоятельства. Какие?

Аркадий прекрасно осознавал, какая умодробительная сумятица буйствует в сознании Соснина. Но на руках у Подлевского был козырной туз, и он садистски наслаждался растерянностью Дмитрия.

— Мне интересно твое мнение о газете. Ты у нас парень о двух головах.

Соснин почесал в затылке, раздумывая над ответом. Подлевский либо блефует — зачем? — либо... либо... Рванул напрямую:

— С места не сойти, ты меня провоцируешь.

— Ха-ха-ха! — заливисто и радостно расхохотался Аркадий. — Провоцирую? А вот сейчас такого леща влеплю, что у тебя и вовсе ум за разум зайдет, мозги набекрень съедут. — Он помнил, как хитро развел его в «Засеке» Суховей, подбросив идиотскую мыслишку порадеть за Поворотиху и лишь потом выложив козыри. И чуть ли не буквально разыгрывал ту психологическую сцену с Сосниным.

— Главным редактором газеты решено назначить тебя.

— Меня?!

— Да, тебя.