Немой набат. Книга вторая

Суховей трепался без умолку, четко реализуя план, обговоренный с Глашей, уделявшей особое внимание психологическим мотивациям: сбить Подлевского с толку своей якобы пророссийской позицией, а затем выкатить главные аргументы. Идти напрямую, без логических ловушек было опасно — слишком необычную для Подлевского задачу ставили перед этим лощеным светским упырем, он мог взбелениться, отказаться. Надо довести «клиента» до кондиции. С учетом прописанного сценария Суховей и не стеснялся искренне радеть за российские интересы, что шло вразрез с умозрениями Подлевского и разрушало в его глазах образ Суховея.

Аркадий действительно сперва слегка удивлялся. Но затем насторожился. Когда они засели за вкусные пончики с сахарной пудрой около чучела вертолета и Валентин продолжал разглагольствовать об экономических потерях, которые несет Россия из-за неразумной политики Центробанка, Подлевский предпочел отмалчиваться, о чем-то сосредоточенно размышляя. Да и в дороге уже не поддерживал трёп Суховея, слушал молча. Валентин добавил газу, чтобы умерить свои словоизвержения: хорошая скорость требует повышенного внимания.

А в Подлевском нарастало недоумение: куда его везут? зачем? Эти вопросы уже рвались наружу, и, когда промелькнула стела, извещавшая о тульской границе, Аркадий не выдержал:

— Валентин Николаевич, мы выехали из Московской области. Хотелось бы услышать, какова конечная цель нашего путешествия. И вообще...

Суховей прервал:

— Не волнуйтесь, Аркадий Михалыч, мы скоро приедем, осталось немного. Знаете, бывают случаи, когда надо сперва увидеть, а уж потом услышать. Данный случай как раз из таких.

— Ну-ну, посмотрим, — недовольно пробурчал Аркадий и полностью замкнулся в себе.

Когда въехали в Поворотиху, Суховей сбросил скорость:

— Аркадий Михалыч, мы прибыли на место. Это село со смешным названием Поворотиха. Гляньте, какие крепкие дома. И сколько их! Большое село, полнокровное, такие сегодня нечасто встретишь. Посмотрите внимательнее, хочу, чтобы вы, как говорится, прониклись его обаянием.

— Ну да, село большое, — вяло отозвался Подлевский. Недоумение, одолевшее его, переросло в раздражение.

Но Суховей действовал по четкому плану. Они дважды медленно проехали через Поворотиху, и Валентин указывал спутнику на самые примечательные строения — вот дом, крытый голубоватым сайдингом, вот облицовочный кирпич в елку. Потом поставил машину у кафешки со странным названием «Засека» и предложил:

— Аркадий Михалыч, заглянем-ка в эту забегаловку. За чайком или кофейком я и объясню суть дела.

Они устроились за дальним от стойки высоким круглым столиком, и Суховей подошел к барменше, полногрудой, статной женщине лет пятидесяти, с умилочками на щеках, гладко причесанной, с небольшой татушкой в виде розочки на правом виске — мода! — в цветистой теплой кофте. Классика провинциального барного стиля.

— Чем, Маша, потчуете? Чай или кофе?

— Не Маша, а Валенти-и-ина, — улыбчиво, громко, грудным голосом ответила барменша. — Кофей растворимый, можно со сгущеночкой. Чай краснодарский, печенье в пачках. Больше ничего нет, только открылись, еще не разогнались, даже без пива. Вот тополя поседеют, тогда...

— О-о! Ты Валентина, а я Валентин, будем дружить. Сделай-ка нам пару кофеев. — Повысил голос. — Аркадий Михалыч, черный?

— Черный.

— Та-ак. Один черный, один со сгущенкой. Самим брать или принесешь?

— Принесу-у...

Суховей вернулся к столику, встал напротив Подлевского, сказал:

— Аркадий Михалыч, жители этого прекрасного села пока не знают о том, что известно мне по долгу службы. Уже летом через Поворотиху должны проложить газопровод высокого давления. С учетом масштабной стройки и зоны отчуждения здесь снесут десятки домовладений, разворошат село, а фактически разорят.

Подлевский непонимающе посмотрел на Валентина, от неожиданности вымолвил только одно слово:

— Зачем?

— Вы правы, я тоже абсолютно не понимаю, зачем эта нелепица. — Давать разъяснения относительно синягинского завода в планы Суховея не входило. — Это абсурд! Наверное, какие-то высокие чины продолжают традиции, о которых я вам говорил по пути.

Аркадий, эмоционально вспыхнувший в первый момент, быстро остыл. Какое отношение к нему имеет эта деревня? Плевать.

Но Суховей продолжил тему:

— Представляете, какая буча поднимется, когда жителей известят о прокладке газопровода? Хотя народ здесь живет мирный, покладистый, в протестах неискушенный, безначалие не жалует. — Это уж он приумничал от себя, для образа!

Подлевский криво усмехнулся:

— Да уж! Но помните у Крылова: а кинь им кость, так что твои собаки!

Скренделил руки и пожал плечами, давая понять, что тема его не касается.

— Крупная мысль. Ответы гениев всегда шире вопросов, которые им задают, — съязвил Суховей и продолжил уже серьезно: — Но на стихийные протесты власть, конечно, никакого внимания не обратит. И село жалко, погибнет. — Сделал паузу. — А знаете, Аркадий Михалыч, ведь вы можете выступить в роли спасителя этой Поворотихи. Это вам, как говорится, и по росту, и по плечу.