Немой набат. Книга вторая

— Через полчаса встреть меня, прогуляемся.

С Дмитрием связь прервалась еще до переезда в Москву, и причиной разрыва стала «новая» Глаша, которую нельзя было показывать Соснину. Валентин сменил телефонную симку и растворился в людском океане, став недосягаемым. Теперь предстояло восстановить дружеские отношения.

Глаша сняла проблему сразу:

— Нашего адреса он не знает. Скажи, что я на месяц уехала в деревню, гостинцы повезла. И дело с концом. Общаться с ним будешь в ресторанах, соломенные холостяки в гости не приглашают.

Валентин рассмеялся:

— Представляешь, если бы он услышал от деревенской девки, какой тебя знал, о соломенных холостяках! Рехнулся бы. Ну ладно, давай о делах. — И пересказал новости, привезенные Подлевским из Поворотихи.

Одна из них зацепила Глашу.

— Значит, там объявился мерзкий Донцов? Так и сказал — мерзкий?

— Так и сказал.

— А вообще, кто такой Донцов? Ты его знаешь?

— Никогда не видел, но фамилия мелькала в связи с Верой Богодуховой. По какому поводу, не помню.

— Смотри: Богодуховы, Синягин, Подлевский — и все так или иначе пересекаются с Донцовым. Теперь и Поворотиха возникла. А мы о нем ничего знать не знаем. Валя, сегодня же напишешь запрос, завтра повезу Дусю в ветлечебницу.

— Чего ты всполошилась?

— Да непорядок, вот чего! Везде этот Донцов мелькает, а мы не удосужились... Тем более Подлевский назвал его мерзким. Ты же понимаешь, о чем это говорит.

— Постой, постой, вспомнил. Его фамилия фигурировала в протоколе о захвате богодуховской квартиры. Мне в полиции дали посмотреть.

— А Синягин тут при чем? Он же совсем из другого мира. Не-ет, это наш прокол. Сегодня же пиши запрос. Что-то мы тут упускаем. Да, и сегодня же позвони Соснину.

— Это само собой. Вот мы с тобой о чем-то болтаем, а у меня в голове крутится, как построить разговор с Дмитрием. Ситуация деликатная.

— Мы не болтаем, а обсуждаем очень важный вопрос о неизвестном нам Донцове. Еще вспомнишь эту прогулочку...

Разговор с Сосниным и верно был тяжелым. На разгонные расспросы о бытии-житии Дмитрий отвечал однословно, на диалог не шел. Валентин понял: выжидает, хочет услышать о цели неожиданного звонка. И, отбросив вступительные шуры-муры, четко, с разбивочкой по знакам препинания сказал:

— Тогда слушай. Звоню по поручению общего друга, он у нас один. Послезавтра жду тебя на службе. Причины молчания объясню при встрече. Если есть вопросы — звони. — И прервал связь.

Некоторая сложность телефонного общения с Сосниным заключалась в том, что Суховей вышел из квартиры подышать свежим воздухом. Сколько ему теперь топтаться на улице в ожидании ответного звонка? Или подняться на свой пятый этаж, а потом вновь спуститься вниз? Неплохо изучив характер Дмитрия, решил все же погулять — не более получаса. Но сильно переоценил выдержку старого приятеля, Соснин позвонил через десять минут. Формально не сдаваясь, сердито сказал:

— Давай адрес.

— Позвонишь из Москвы. Я должен заказать пропуск. Самый центр. Режимный объект. Подробности послезавтра. Жду.

«Пропуск», «режимный объект», «самый центр» — Суховей намеренно подбирал слова, которые — он знал точно — эмоционально взбодрят Дмитрия.

— Уф! — отдувался он, вернувшись в квартиру. — Тяжелый случай. Но, кажется, теперь все пойдет по накатанной.

Глаша черкнула карандашом на листе бумаги, приготовленном для таких случаев: «Когда?» Валентин написал: «Послезавтра», — и она удовлетворенно кивнула. Перестраховка стала для них нормой жизни.

15

В субботу вечером к Богодуховым без предупреждения заявился Цветков.

— Власыч, увидел на стоянке черный «кубик» и решил зайти, узнать твое мнение.

— Про газопровод, что ль? — откликнулся Дед.

— О чем же еще? Все село о нем судачит.

— Так ты что узнать-то хошь? — Дед попытался взять игру на себя.

— Хочу знать мнение Власыча. Для меня он авторитет.

Донцов внимательно посмотрел на Цветкова, сказал:

— Ты сперва дай слово, что на меня ссылаться не будешь. Все вали на Деда. Тогда расскажу, я много знаю.

— Сукой буду! — Цветков куснул ноготь, провел рукой по горлу. — Зачем мне на кого-то ссылаться? Мне главное — знать. А люди, они и мне поверят, допытываться, кто да чего, не будут. У меня в доме штаб протеста собирается. Митинг готовим.

— Смотри, разрешение получи, не то в кутузку угодишь, — улыбнулся Донцов.

— Ладно, как-нибудь разберемся, — прикушивая варенье к чаю, промямлил Григорий. — Ну, я тебя слухаю.

Власыч немного помолчал, обдумывая, как начать. Потом ошарашил Цветкова:

— Во-первых, я на Синягина работаю.

— Ты? На Синягина? — взвился Григорий.

— Да, делаю станочное оборудование для его завода. Но! — поднял указательный палец, предупреждая новый Гришкин порыв. — Но я уже получил мощную предоплату, и мне на этого Синягина плевать. Если его проект лопнет, загоню станки кому-то другому — классные станки! Право слово, будет полуторная прибыль.

Цветкова слегка отпустило.

— А что он за человек-то? Андрей Викторович говорит: сволочь! С твоих, видать, слов. Но почему-то я не верю, что он раздавит село.